Когда собрание закончилось, никто не знал, что дальше делать. Мы продолжали сидеть, испытывая неловкость, пока Террел снова не взял трубу и не заиграл. Люди стали вставать, они плакали и обнимали меня. Не знаю, сколько это продолжалось. Я был благодарен им за сочувствие, но все это лишь усиливало мое горе. Боль от потери была слишком свежа в моей душе.

Я поискал взглядом Таню, но она уже ушла.

Кто-то объявил, что в кафетерии накрыты столы. Публика медленно потянулась в ту сторону. Я заметил мать Шейлы — она стояла в углу, сжимая обеими руками сумочку. У нее был совершенно изможденный вид. Как будто ее жизненная сила вытекала наружу через открытую и незаживающую рану. Я двинулся к ней.

— Вы Уилл?

— Да.

— Я Эдна Роджерс.

Мы не обнялись и не поцеловались. Даже не обменялись рукопожатием.

— Где мы можем поговорить? — спросила она.

Я повел ее по коридору в сторону лестницы. Крест понял, что мы бы хотели остаться одни, и направил поток публики в обход. Мы прошли мимо нового медицинского комплекса с кабинетами психиатра и нарколога. Многие из наших подопечных только что родили или ждали ребенка, у других — серьезные психические проблемы. И конечно же, большинство из них хорошо знакомы с наркотиками. «Дом Завета» старается помочь всем.

Мы вошли в одну из пустых спален. Я закрыл дверь. Миссис Роджерс отвернулась.

— Замечательный был вечер, — сказала она.

Я кивнул.

— Какой Шейла стала… — Она задумчиво покачала головой. — Я и понятия не имела. Как жаль, что сама не успела увидеть. Но почему она не позвонила мне?

Я молчал, не зная, что ответить.

— Шейла ни разу не дала мне повода для гордости, пока была жива. — Эдна Роджерс с трудом вытянула из сумочки носовой платок. Казалось, кто-то силой удерживал его внутри. Она резким движением вытерла нос и засунула платок обратно. — Я знаю, что это звучит нехорошо. Она была прелестным ребенком и хорошо училась в начальной школе. Но в какой-то момент… — миссис Роджерс отвела взгляд и пожала плечами, — она вдруг изменилась. Стала угрюмой, вечно недовольной, постоянно жаловалась. Начала красть деньги из моего кошелька. То и дело убегала из дому. У нее совсем не было друзей, с парнями ей было скучно. Она ненавидела школу и вообще жизнь в Мейсоне и вот однажды после школы сбежала и не вернулась…

Она смотрела на меня, словно ожидала ответа.

— И вы больше ее не видели?

— Никогда.

— Не понимаю, — сказал я. — Что же все-таки случилось?

— Вы имеете в виду — что заставило ее убежать?

— Да.

— Вы полагаете, произошло нечто серьезное, так? — Ее голос зазвучал громче. — Например, к ней приставал отец или я ее избила… В общем, случилось что-то, объясняющее все. Четко и ясно — причина и следствие. Но дело как раз в том, что ничего подобного не было. Разумеется, мы с отцом не ангелы, я этого и не утверждаю. Но и вины на нас никакой нет!

— Я не имел в виду…

— Я знаю, что вы имели в виду.

Ее глаза метали молнии. Она сжала губы и вызывающе посмотрела на меня. Я решил сменить тему.

— Шейла звонила вам?

— Да.

— Как часто?

— Последний раз — три года назад…

Она сделала паузу, ожидая дальнейших вопросов.

— Откуда она звонила?

— Она не сказала.

— И о чем вы разговаривали?

На этот раз Эдна Роджерс долго думала, прежде чем ответить. Она принялась ходить по комнате и разглядывать кровати и тумбочки. Взбила подушку и поправила угол покрывала…

— Шейла звонила домой каждые полгода или около того. Обычно она была или пьяная, или обколовшаяся. Сильно возбуждалась, плакала, и я с ней тоже… Говорила мне ужасные вещи…

— Что именно?

Она покачала головой:

— Там, внизу… мужчина с татуировкой на лбу рассказывал, как вы встретились и полюбили друг друга. Это правда?

— Да.

Эдна Роджерс выпрямилась и посмотрела на меня. Ее губы скривились во что-то напоминавшее улыбку.

— Так что, — сказала она, и я уловил нечто странное в ее голосе, — Шейла спала со своим боссом?

Улыбка еще сильнее исказила ее лицо. Казалось, это был уже другой человек.

— Она работала у нас добровольно, — возразил я.

— Ага. И что именно она добровольно делала для вас, Уилл?

У меня по спине побежали мурашки.

— Все еще хотите судить меня? — продолжала она.

— Я думаю, вам лучше уйти.

— Не нравится правда? Вы думаете, я какой-то монстр и без всякой причины отказалась от ребенка…

— Не мне об этом судить.

— Шейла была отвратительной дочерью! Она лгала, воровала…

— Похоже, я начинаю понимать, — перебил я.

— Понимать что?

— Почему она убежала.

Эдна Роджерс растерянно моргнула и тут же гневно воскликнула:

— Вы не знали ее! И до сих пор не знаете…

— Разве вы ничего не слышали там, в зале?

— Я слышала. — Она немного смягчилась. — Но я никогда не знала этой Шейлы. Она не дала мне возможности. А Шейла, которую я знала…

— При всем уважении у меня больше нет желания выслушивать ваши оскорбления в ее адрес.

Эдна Роджерс замолчала. Она села на краешек кровати и закрыла глаза. В комнате стало совсем тихо.

— Я не для этого приехала сюда.

— А зачем вы приехали?

— Во-первых, я хотела услышать что-то хорошее…

— Вы услышали.

Она кивнула:

— Верно.

— Что же еще?

Эдна Роджерс встала и шагнула ко мне. Я с трудом подавил желание отступить назад. Она посмотрела мне прямо в глаза:

— Я здесь из-за Карли.

Я молча ждал. Продолжения не было.

— Вы упоминали это имя по телефону…

— Да.

— Я не знал никакой Карли тогда и не знаю сейчас.

Она улыбнулась все той же кривой, жестокой улыбкой:

— Вы ведь не стали бы мне лгать, правда, Уилл?

Я вздрогнул.

— Нет.

— Шейла ни разу не упоминала имени Карли?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да. Кто это?

— Карли — дочь Шейлы.

Я остолбенел. Эдна Роджерс заметила это и явно получила удовольствие.