на похлебку и вздыхала. С одной стороны, ей вряд ли хотелось, чтобы это сокровище развернулось и покинуло ее художественный мир, с другой – совсем не хотелось лишиться работы. В общем, ум с сердцем были не в ладу, оттого она путалась в речах и мыслях, но главное мы уловили: сегодня Шацкий появился здесь утром, и всего на час. В одиннадцать уехал и сказал, что до завтра его не будет. Ближе к обеду она пыталась до него дозвониться, но он не ответил.

– Как считаете, у нас есть шанс застать его дома? – спросил Максимильян. Девушка пожала плечами:

– Думаю, да. Если не сейчас, то позднее.

– Тогда буду вам очень признателен, если вы сообщите мне его адрес.

Адрес она дала. Написала на бумаге дрожащей рукой и протянула Бергману. Губы ее дрожали в такт рукам, девушка была готова расплакаться. Мы простились, стоило нам покинуть галерею, как улыбка исчезла с физиономии Бергмана, теперь он хмурился, то ли размышляя, то ли был чем-то недоволен.

Оказалось, что Шацкий живет совсем рядом. Прямо за галереей начинался небольшой переулок, выходящий к Вознесенской церкви, он тонул в зарослях сирени и акации. Движение в переулке было односторонним, и нам пришлось сделать изрядный крюк, чтобы там оказаться. Особняки, сохранившиеся еще с тех пор, когда около Вознесенской церкви селилось местное купечество, не потрясали размахом, скорее добротностью, и выглядели куда лучше многих новых сооружений. Почти во всех размещались офисы, а также два банка и один ювелирный магазин. Каким образом Шацкий отхватил тут квартиру, оставалось лишь гадать, учитывая, что их здесь в принципе нет, но, как известно, чудеса все-таки случаются. Тут я призвала себя к порядку: хватит язвить, может, жилье ему по наследству досталось? И он потомок какого-нибудь славного купеческого рода?

Нужный нам дом под номером четырнадцать выглядел скромно: двухэтажное оштукатуренное здание, выкрашенное белой краской. Внизу фирма «Орион» предлагала лучшие в мире снегоходы и гидроциклы, а на втором этаже квартира Шацкого. Вход в квартиру был со двора.

Оставив машину под окнами «Ориона», мы вошли в арку и оказались в аккуратном дворике. Совсем рядом – металлический забор гостиничного комплекса «Вознесенская слобода», к нему вела дорога, вполне, кстати, приличная, наверное, потому, что ею мало кто пользовался. Чтобы достичь ворот гостиницы, куда удобнее выбрать другой путь, с улицы Гагарина.

Я оглядела заросли штокрозы, деревянную беседку, увитую хмелем, скамеечку возле стены и позавидовала чужому счастью. Штокроза Бергману не показалась особенно интересной, он сразу направился к металлической двери, снабженной солидной табличкой с надписью золотыми буквами «Шацкий Л. В.». Над звонком висела небольшая мозаичная картина, изображающая парусник, скорее всего сувенир, привезенный откуда-нибудь из Испании. На двух окнах второго этажа рольставни были опущены.

Бергман позвонил, и некоторое время мы ждали, Максимильян разглядывал окна, а я полюбившуюся мне беседку. Бергман позвонил еще два раза, прежде чем я сказала:

– Его нет.

Максимильян кивнул, и мы вернулись к машине. Только он завел мотор, как объявился Вадим, само собой, по телефону.

– Позвонила Надя, – сообщил он; судя по звукам, которые доносились до нас, Воин, так же как и мы, находился в машине. – Она на даче, километрах в десяти от города. Поселок Заречный.

– Чья это дача? – спросил Бергман.

– Вербицкая срочно сняла ее на пару месяцев. Через риелторскую контору. В общем, все в лучших традициях потомственных идиотов. Надя там с этой озабоченной теткой и ее дочерью. Стас уехал за ее вещами. Кроме них, на даче ни души. При желании ее найдут за полчаса, хотя Поэту понадобилось бы гораздо меньше времени.

– Стас, скорее всего, все еще в доме Лотмана. Оттуда ночью увели две картины и икону.

– А почему только две?

– Если мы ответим на этот вопрос, значительно продвинемся в расследовании.

– Выходит, все упирается в какие-то картины? – фыркнул Воин.

– Не будем спешить. Пока.

Он отключился, а я спросила:

– Куда теперь?

– Домой. Полицейским пора заинтересоваться пропавшими картинами, не удивлюсь, если они уже пасутся возле наших ворот.

Но никакого оживления около «дома с чертями» не наблюдалось. Полицейские то ли Стасика еще вопросами изводили, то ли в принципе никуда не торопились.

– Отлично, – сказал Бергман, когда мы вошли в дом и Лионелла доложила, что его никто не спрашивал. – Сможем спокойно пообедать, а потом я ненадолго отлучусь.

– Я у себя пообедаю, – сказала я, направляясь в комнату за вещами.

– У себя? – переспросил Бергман, хотя проблем со слухом у него точно не было.

– Ну да, – кивнула я. – Злоупотреблять твоим гостеприимством не стоит.

– Чушь. Живи сколько хочешь.

– А я уже не хочу.

– Будет лучше, если ты останешься здесь, – заявил он, нахмурившись.

– Кому будет лучше?

– Временами ты бываешь на редкость занудлива. Лучше для меня. Такой ответ устроит? Ты скрашиваешь мои унылые вечера.

– Может, тебе завести подругу? Сегодня одна девица в галерее смотрела на тебя с большим интересом.

– Если мне понадобится сваха, я сообщу, – отрезал он. – У меня есть причины считать, что тебе лучше остаться. Но обсуждать их я не намерен. Ты останешься?

– Нет.

– Хорошо, – пожал он плечами. – Отвезти тебя домой?

– Прогуляюсь.

– Тогда оставь вещи здесь. Возможно, ты еще сюда вернешься, если нет, я их привезу позднее. Или сама заберешь.

Спорить я не стала, прежде всего потому, что болтаться с сумкой по городу совершенно не хотелось. Барахла и дома достаточно, а зубную щетку куплю по дороге.

Попрощавшись с Максимильяном и появившейся из столовой Лионеллой с бессмертной фразой «кушать подано», я все-таки решила заглянуть в букинистический магазин Бергмана, что находился на первом этаже. Выпила чаю с милейшим Василием Кузьмичом и послушала увлекательный рассказ о «Молоте ведьм» – руководстве для пытарей-инквизиторов.

– Редчайшая книга, – восхищался он. – Обратили внимания на год издания? – тыча пальцем в страницу с разводами плесени, спросил он.

– Верю, что книга прекрасна во всех отношениях, но я бы предпочла что-нибудь более оптимистичное. Василий Кузьмич, вам никогда не приходило в голову, что во времена инквизиции вашего хозяина сожгли бы в числе первых? И вас за компанию тоже.

– Непременно бы сожгли, – обрадовался он. – Но вы знаете, было бы заблуждением считать, что инквизиторы сплошь необразованные садисты, и среди них встречались выдающиеся люди.

– Это вы к чему? – не поняла я.

– Кто знает, чью сторону принял бы наш хозяин? – улыбнулся он, а я подумала: с чего он взял, что Бергман и мой хозяин тоже, употребляя местоимение «наш». Можно утешаться тем, что старикан просто оговорился, но это никакая не оговорка. Все, кто находится рядом с Бергманом, непременно попадают под его влияние.

Из