Прошло три года.

От толп в коридорах кружилась голова, родовые же инициалы женщин и мужчин, покорно ожидавших приема у королевского урядника невысокого ранга, могли ошеломить любого. Стены подпирали сыновья величайших рыцарских и магнатских домов, готовые прервать разговор на полуслове при виде слуги, который приходил, оглядывался вокруг и говорил: «Ну да, ваше благородие, ты все еще ждешь, да, да… Послезавтра! Будь любезен прийти послезавтра, господин». Где-то еще почти бежала по коридору следом за солдатами из своей личной свиты сияющая женщина в платье, стоившем как два прекрасных чистокровных коня. Она никого не слышала и не видела, ибо только что вышла из тронного зала, где королева выловила ее взглядом из толпы и показала пальцем одной из Жемчужин, та же подошла, обратившись как бы шепотом, но так, чтобы слышали все вокруг: «Хорошо, что ты пришла, госпожа; королева гневается, что ты забыла о ней и так долго ее не посещала… Она ждет тебя завтра при вечернем купании». Награда, дающая возможность обменяться несколькими словами с монархом, шанс напомнить о себе, повысить свое положение в обществе.

Готах не мог к этому привыкнуть. Он был необычно важным гостем, имевшим доступ даже в личные покои королевы, и тем не менее чувствовал себя там совершенно не к месту. Он везде чувствовал себя не к месту. Самые значительные дела, которым он посвящал столько усилий и времени, казались пустячными и почти смешными в сравнении с лихорадочной суматохой, царившей в королевском доме. Из комнаты, которую ему выделили в одном из крыльев, он выходил лишь тогда, когда это было необходимо.

И как раз теперь эта необходимость возникла.

Сопровождавший его слуга был свободным человеком, о чем свидетельствовала белая накидка, длинная и расшитая красной нитью. В Дартане, где все что-то означало, а каждый жест имел свой смысл, положение слуги тоже кое о чем говорило. Свободного не посылали к кому попало, так что Готах мог чувствовать себя важной персоной. Следуя за провожатым, он с облегчением заметил, что они не идут в центральную часть здания, где толпа была самой большой. По чудовищной лестнице они спустились в подвалы крыла-башни, в котором он жил, — если можно было назвать подвалами низко расположенные этажи, не отличавшиеся внешне от всех остальных. Может, лишь третий, самый низкий, казался более суровым и холодным.

Посланника пригласили в дворцовый арсенал. И для него навсегда осталось загадкой, что, собственно, королева делала в арсенале своей гвардии, почему пошла посмотреть на груды холодного металла и почему именно там она вспомнила про посланника, который уже несколько дней гостил под ее крышей.

Королевская гвардия являлась особым подразделением; от ее солдат требовалось, чтобы рядом с монархом они выступали в роли стражников-алебардщиков, но их могли использовать и в поле, лучше всего в качестве тяжелой стрелковой пехоты — в хорошей броне, со щитами и превосходными арбалетами, — а кроме того, они могли показать себя и как средняя или легкая конница (хотя легкая лишь в дартанском понимании). На каждое из подобных обстоятельств у них имелось соответствующее вооружение и снаряжение. Еще четырьмя годами раньше, в Добром Знаке, Готах видел упражнения этих солдат и порой совершенно искренне задумывался о том, многие ли согласились бы ради высокого жалованья и почетной службы при королевской особе на нечеловеческий тяжкий труд, на дрессуру, которой жаль было бы подвергать даже собак.

Видимо, да. На свете существовали люди, мечтавшие о титулах, деньгах, другие любили пиры, женщин или власть… Судя по всему, были и такие, кто на вопрос: «Кто идет?» хотел отвечать: «Страж королевы, открывайте!» — и был счастлив.

За прошедшие дни с комендантом Охегенедом посланник виделся лишь однажды; они успели только обменяться коротким приветствием. Теперь же старый вояка поспешно двинулся ему навстречу из глубины большого зала и по-солдатски сжал ученого за руки; тот ответил ему тем же, ибо их связывало немалое уважение и искренняя дружба.

Вокруг вдоль стен громоздились ящики с оружием, надлежащим образом защищенным от воздействия времени, воздуха и влаги (последней тут не было вообще). Стройными рядами стояли сине-зеленые щиты, опиравшиеся один на другой. Готах огляделся вокруг. Он не был ни любителем, ни знатоком оружия, зато, как каждый мужчина, считал себя превосходным знатоком женщин — а особа в тяжелом красно-зеленом платье, чисто дартанском, почти не открывавшем тела, украшенном драгоценностями, стоимость которых противоречила здравому смыслу, несомненно, была женщиной. Она прохаживалась вдоль стеллажей, скрипевших под тяжестью военного снаряжения. На ее приветственный кивок он ответил:

— Ваше королевское высочество.

Она сразу же перешла к делу:

— Хайна вернулась. Твоя жена, ваше благородие, повела себя именно так, как ты и предполагал. Я не узнала ничего такого, чего бы уже не знала от тебя. Кеса просит ее простить, но она чувствует себя больной и слабой и потому в Роллайну не приедет. Она верит, что тебя одного вполне хватит, чтобы представлять вас обоих, и не сомневается, что я послала за ней лишь потому, что считала тебя погибшим. Что ж… Она права.

Королева не привыкла, чтобы кто-то отвергал ее личное приглашение. Готах едва успел об этом подумать, как она уже угадала его мысли.

— Конечно, если я повторю просьбу, то Кеса сочтет ее приказом и незамедлительно сюда явится, — объяснила она и язвительно добавила: — Я ценю ее готовность услужить мне советом. Когда вернешься домой, будь любезен передать супруге, ваше благородие, что королева просит простить ее за то, что обратилась к посланнице со своими сомнениями по поводу Шерни.

— Ваше королевское высочество…

— Нет, нет. Я уже закончила, — сказала Эзена. — Ведь твоя жена права, господин, и я с этим согласна. Я была бы рада, если бы она приехала, но она действительно мне больше не нужна, раз ты здесь. Ты разговаривал с агарским князем, ваше благородие, — перешла она к делу. — Ты знаешь мнение мое и Хайны. Ты разговаривал с княжной Ридаретой. Похоже на то, что ты знаешь больше всех и можешь наилучшим образом оценить происходящее. Что мне делать, ваше благородие? Дай совет.

— Ждать, — сказал посланник.

— Ждать?

Этого королева никогда не умела.

— К сожалению, да, ваше высочество. Я согласен с тобой, что князь Раладан — недюжинная фигура, а его слова заслуживают внимания. Я верю ему. Тем не менее он опоздал со своим предупреждением, а то, что он предлагал, теперь не имеет ценности. Особенно для… него. Если бы он мог сделать так, чтобы обезумевшая, пойманная твоими солдатами Хайна встретилась с его дочерью, он мог бы что-то тебе доказать. Но Хайна защитилась от Рубина и в помощи не нуждается. Князь Раладан не знает, что произошло при дворе, но о чем-то начинает догадываться. Он не приведет сюда Ридарету и не сообщит тебе, где ее искать.

— Может, можно как-то его заставить?

— Но как? Силой? — спросил посланник. — Он не из тех, кто поддастся на угрозы, ты же, госпожа, не живодер, способный мучить ценного и невиновного человека.