— Угу. Уже делась, — хмурый взгляд в одну точку.

— Вот что, капитан, я вам скажу... Увлечения могут сменять друг друга хоть каждый день, а привязанность остаётся надолго. Иногда на всю жизнь. Упадёт она в объятия этого молодого человека или нет, в сущности, нестрашно: они могут пройти вместе только несколько шагов по дороге Судьбы, но потом пути неизбежно разойдутся. А вот вам с Нэнией, похоже, идти вместе ещё долго.

— Думаете? — Печаль никуда не делась, но приобрела более светлый оттенок.

— Пока вы этого сами будете хотеть, вы будете рядом. Устанете друг от друга, что ж, такова Судьба. Но пока она ведёт вас по одному пути, пользуйтесь моментом!

Хигил провёл загорелыми пальцами по бороде.

— Мне никогда не сравняться с милордом или вот с вами по части словесных баталий, а женщины любят, когда им говорят красивые вещи.

— Но ещё больше они любят эти самые красивые вещи держать в руках... Если хотите, я поговорю с ней. Хотите?

Капитан задумался, взвешивая «за» и «против» моего щедрого предложения.

— Знаете, Мастер... Не надо. Я справлюсь. А то получится, вы взяли на себя все труды, а нам только и осталось, что принимать подарки. Нехорошо это, невежливо. Мы уж как-нибудь сами, если можно.

Я хлопнул Хигила по плечу:

— Самая лучшая новость за сегодняшний день! Вы гораздо умнее меня, капитан. Да-да, не спорьте! Ваше решение невероятно правильное. А значит, принесёт вам удовлетворение. Непременно! А теперь... Я бы предложил выпить по кружке эля, но мой кошелёк таких трат не осилит, а совесть их не позволит, потому что слишком много дел, чтобы предаваться праздности... Но когда всё закончится, обещаю: мы обязательно посидим в тихом уголке и поговорим. О глупости и о том, как бережно и любовно мы её лелеем. Идёт?

Усмешка Егеря спряталась в бороде:

— Договорились! А знаете... Я понял: самая нужная помощь это та, которую не принимаешь. Но она должна быть предложена, иначе ничего не получится. Верно?

Вот так. Человек, сведущий в материях более приземлённых, нежели я, оказался во сто крат мудрее. Обидно? Нисколько! Наоборот, почему-то чувствую себя довольным донельзя.

«Ты просто начал понимать толк в обучении...»

Но не я его чему-то научил, а он меня.

«Учиться ничуть не менее почётно, чем учить, любовь моя... И ничуть не менее трудно... Но любой труд, потребовавший много сил и принёсший радость своим осуществлением, стоит щелчка по носу, разве не так?...»

Ты права. И я согласен получать такие щелчки хоть по сто раз на дню!

«Не зарекайся: от этого нос быстро распухает, а поверь, тебя такое изменение внешнего вида не украсит...»

Не порти настроение!

«И не пытаюсь... Ты с этим делом справляешься сам и гораздо лучше меня...»

* * *

К дому Румэна и Юлеми я пробирался задворками, потому что на всех площадях и вообще просторных кусках улиц Вэлэссы привлечённый глашатаями народ начал скапливаться и обсуждать последние новости о предложении пройти осмотр у господских лекарей и в случае болезни излечиться безо всякой платы. Начинались разговоры, обсуждения, обмен мнениями — всё то, что создаёт и направляет отношения между людьми. Сначала кто-то придёт лечиться, польстившись на дармовщинку, потом узнает, что, возможно, излечению не подлежит и получит другое предложение: добровольно уйти за Порог, обеспечив своим близким кое-какой доход. Полагаю, денег, вырученных за продажу отравленной воды, вполне хватит для планов герцога. Вернее, моих планов, потому что придумывал, как выкрутиться из беды, я. На свою голову и все прочие части тела.

Девочка спала в своей комнатке и дышала так тихо, что казалось: этот сон из тех, что не прерываются никогда. Я провёл пальцами по сухому лбу Юли, убирая прядки волос, норовящие забраться в глаза. Холодный. В прошлый раз её кожа была куда горячее на ощупь, а это означает... Очень плохое предзнаменование.

— Она совсем ослабла, — сказал Мэтт, появившийся за моей спиной на пороге комнаты.

В голосе мага было немного чувств. Всего одно чувство, если быть точным. Скорбь.

Я достал из сумки обещанную мантию для куклы, завернул Пигалицу в золотистые кружева и положил рядом с головой Юлеми: когда проснётся, увидит и хоть немного порадуется.

— Я напоил её сонным зельем, чтобы она немного расслабилась, — продолжил свой горестный доклад Мэтт.

— Случались боли?

Выхожу вслед за магом в коридор, и мы обосновываемся в кухне — маленькой, светлой, но удивительно безжизненной комнате, словно чувствующей приближение беды и потому скорбящей вместе с нами.

— Возможно. Она отважная девочка и ни разу не проговорилась о том, как ей плохо. Наверное, не хотела печалить брата.

— В самом деле, отважная... Жаль, что эта отвага не может ей помочь.

Мэтт посмотрел на меня исподлобья:

— Ты уверен? Она... умрёт?

— Да.

— И ты так легко об этом говоришь?! — На лице молодого человека отразилось отчаянное негодование.

— А что остаётся? Никому на свете не под силу вернуть этой девочке здоровье. И не только ей, кстати: по улицам города ходит много заболевших и не способных выздороветь. Скоро Вэлэсса будет пылать кострами и днём, и ночью.

— Всё настолько опасно?

— Более чем. Может быть, по прошествии времени и удастся найти рецепт избавления от болезни, но как раз времени-то у нас и нет.

— Почему же? Проходит по меньшей мере несколько недель от момента заражения до наступления тяжёлых последствий, — возразил маг. — А то и месяцев! Что мешает немного подождать? Можно поставить «полосу» снова и...

— Послушай и постарайся не перебивать. Все горожане, которых нельзя вылечить найденным тобой и Нэнией способом, должны быть немедленно умерщвлены и сожжены. Знаю, что это жестоко, но поверь: если допустить слабину сейчас, в дальнейшем могут возникнуть гораздо большие жертвы.

Мэтт зло мотнул головой:

— Как у тебя всё просто! Больные? Подумаешь! Добить и сжечь! А что будут чувствовать их родственники? Друзья? Те, кто останется жив? Думаешь, они тебя простят?

— Я не нуждаюсь в их прощении.

— Да уж! Тебе вообще всё равно, что происходит вокруг! Решил раз и навсегда, и исполнил. Неужели все Мастера на самом деле такие?

Я прищурился.

— Откуда ты...

— Можно подумать, Егеря все поголовно хранили молчание! — Язвительно ухмыльнулся маг. — Да та же Нэния первая рассыпалась в восхвалениях! Ах, какой человек! Ах, какой Мастер! Сколько всего он знает и умеет! Ага, но лучше всего ты умеешь лгать!

— Я не лгал никому из вас.

— Конечно! — Интонации Мэтта становились всё более и более обвиняющими. — Ты просто утаил от нас правду. Но молчание сродни той же лжи, правильно? И ты должен это знать лучше всех!