Хозяин в гневе сначала кричал, что отправит всех провинившихся в никуда, причем не позволит им скрыться в глубине полусущностных стад, а попросит тех Божественных Пастухов, которые дружат с пастухами иллюзии, чтобы первые попросили своих проекционных собратьев пристроить эту скотину в стада, из которых то и дело забирают парнокопытных на обработку и дальнейшее поедание мертворожденными призраками. Пусть преступные особи существуют в вечном страхе стать теми «прелестями», которыми услаждают свои желудки бесплотные тени: как вареными, так и копчеными, вялеными, жареными, тушеными и даже сырыми, — и пусть постоянно боятся, что кишки их в любой миг могут стать оболочкой той колбасы, которую в потустороннем нигде поедают в невообразимом количестве… «А лучше всего, — сказал в итоге Хозяин, выражая свое беспощадное отношение к быкам и коровам, покусившимся на жизнь Пастуха Еремея, — было бы подвесить их заживо над проекционным огнем и коптить… Но, к сожалению, в отношении Божественной плоти процедура эта не даст ничего и по сути своей просто невыполнима». Окружающий эфир помрачнел, выражая состояние Хозяина, когда тот увидел поруганное оставшееся, принадлежащее Еремею, и в особенности вечно живую слезинку, без которой, хоть и восстановившийся полностью, Еремей будет смотреть на мир только одним сохранившимся глазом… «Вот же скотство, это вообще не лезет ни в какие ворота…» — и эфир сгустился, над плоскостью стало полутемно, скотина не понимала, тьма наступает или случилось что-то невиданное; коровы собрались доиться, но дойки не возникали в пространстве… Из этого состояния Хозяина вывела записочка Вилли — прочитав ее в тысячный раз, он отчасти воспрял и стал давать распоряжения: зачинщиков бунта — двух быков и восемь коров с подпиленными рогами — провести сквозь Пантеон скотских ужасов, но в нереальность не отправлять, поскольку преступление их не было вызвано проникновением несуществующего искаженного и произошло от особенностей реальности, из-за этой проклятой ботвы-белены, которая, впрочем, подобным, слишком уж сильным образом могла подействовать только на те скотские головы, в которых уже заранее созрела невидимая агрессия, — поэтому в Пантеон, а из него сразу на скотобойни, причем надолго; всем остальным спилить наполовину рога и тоже отправить на скотобойни единым скорым гуртом и не давать им там и капли надежды на возвращение на Божественные круги; ну а потом, всех вместе, зачинщиков и приспешников, последовательно, нисходяще: в Загон для сумасшедшей скотины, в Главный отстойник… Пастуха, упустившего стадо, не углядевшего в особях зарождения темной агрессии, которая загодя могла быть погашена прохождением ущелья с первородным омывающим светом, осветляющим сущность, после чего белена не подействовала бы так разрушительно на сознание скотины, — этого Пастуха — на коз… Вещи, оставшиеся от Еремея, объявить всеобщей святыней, слезинку — Божественной каплей, и все это выставить на высоте большого холма, на специальных камнях, и объяснить всем великим сущностям нашего стада, что вводится такое понятие, как поклонение святыне, и любая скотина может взойти на холм, покаяться в нехорошем, пусть даже существующем только мыслях, попросить у недосягаемых сфер чего-то желаемого, которое никак не сбывается, и приложиться к одной из этих святынь щекой, лбом, носом, ухом, рогом и даже хвостом, но главное — ни в коем случае не трогать ничего языком… А Пастуха Еремея, восставшего из кусочков эфира, но частью потерявшего зрение, Хозяин возвысил до недосягаемой должности, которую и имеет только один в стаде Пастух — Пастух Еремей… Есть, как вы знаете, весы в промежуточной плоскости, где небесные Пастухи взвешивают хорошее и плохое, — вот туда, к этим весам, и попал Еремей, в проекционном понимании Святой, в небесном — Великий Страдалец и Брат всем Пастухам, а по сущностному, в переводе с мычанья: Трижды Пастух, Гуртоправ, Промежуточной плоскости Весовщик… Положение — исключительное, но Еремей его заслужил. Так что продолжим сейчас движение к тому, что нас ждет впереди.

71. Бесполая

На семьдесят первом столбе, чуть в стороне от дороги, пристроилась к краю большого наплыва травы, уходящего за предел коровьего видения, одинокая, возрастом с телок, весьма симпатичной и редкой, темно-серой окраски пеструха, которая как-то не очень решительно, вроде бы осторожно, пощипывала траву, как будто не знала, можно ей это делать или нельзя. При приближении гурта она подняла голову и промычала что-то невнятное — звук был похож на те попытки мычанья, которое издавали сами телки на первых столбах, желая что-то сказать на естественном для коров языке, но еще не умея этого сделать.

Стадо свернуло к траве, обступило неизвестную телку, по сложению почти что корову, и Елена сказала:

— Ты, подруга, говори лучше на нашем, телячьем — если умеешь, — поскольку мычанье твое никуда не годится…

— Кажется, я попала в родную среду… — ответила темно-серая телка так, как посоветовала Елена.

Подошедший Пастух сразу сделал следующий вывод:

— Колокольчика нет, возраст на вид соответствует семидесятым столбам первого круга, но мычанье — как лепет, страха вроде бы нет, но нет и уверенности, свойственной уже побывавшим в реальности, сведений от Хозяина об этой особе не было никаких, — что же это такое? Ты вообще кто и откуда? — обратился он к телке. — Помнишь ли ты хотя бы частично то, что окружает тебя сейчас, или ты помнишь что-то другое?

— Я — не знаю, как вас зовут — помню что-то другое…

— Я, — ответил Пастух, — просто Пастух, а вокруг — просто коровы…

— Ну, я вижу, — ответила телка, — что это коровы, и теперь буду знать, что называетесь вы Пастухом.

— Что же ты помнишь другое?

— Ну, другой мир… — и телка как-то насупилась.

— Сделаем так, — и Пастух сбросил сумку и бич, присел на поверхность, — здесь все голодны и хотят набить животы и напиться, и поэтому все сейчас займутся травой, после чего утолят свою жажду из синего озерца — слева от луга, — а потом разберемся: кто ты, откуда и с какой целью появилась на этом столбе, потому что просто так здесь ничего не бывает, всему есть причина… — и, скрутив большую козу, которую послюнявила Роза, выпустил дым и сказал: — Кажется, телка эта впервые оказалась в реальности, но коровье состояние почему-то не удивляет ее… Определенная, неопределенная, беззвездная?.. Судя по поведению, она не знает, что делать, как действовать, и поэтому для начала вовлеките ее в пастьбу — заведите подальше на луг, научите не церемониться с поглощением травы, как это вы, проглотки, умеете делать, покажите ей воду и по возможности продемонстрируйте поведение коровы в элементарных вещах, таких как пускание струй — где попало, облагораживания поверхности — где только хочется, а заодно разузнайте о ней хоть что-то, разговорите ее,