Не прошло и пятнадцати минут, как Берзин вернулся в кабинет Чеслава с новостями. Выходило, что в последний раз Шестеру видели у клетки, в которой комендант собрал наиболее опасных бунтовщиков.

ЧК немедленно отправился туда, но по дороге выяснил, что, согласно его приказу, заключенные вышли на земляные работы.

– Сию же минуту – всех обратно!

* * *

Ковыряя ломом растрескавшийся асфальт, Носов наблюдал за охранниками. Как он и предполагал, их внимание было сосредоточено не столько на узниках, сколько на внешних угрозах. Автоматчики сбились в кучку и напряженно всматривались в свинцово-серое небо. На нем появлялись темные точки. Птеродактили… Некоторые их еще кличут «вичухами»…

Твари парили над разрушенными строениями и время от времени пикировали вниз.

Из ближайших к станции руин время от времени доносились звуки, издаваемые неведомыми существами. А может, это продолжали рассыпаться в пыль ветхие хрущевки. Там, за их выщербленными стенами, мог прятаться невидимый враг, оттуда было удобно наблюдать за охранниками и рабочими, выжидать, готовиться к нападению.

После того как в соседнем здании с треском обрушилось перекрытие, а из окон вырвались клубы серой пыли, охранники окончательно потеряли присутствие духа. Они направили стволы автоматов на окна дома, готовясь изрешетить пулями любое существо, которое подаст признаки жизни.

Пыль рассеялась. Ничего не происходило.

Охранники расслабились, но уже в следующую секунду окаменели от ужаса. Из окна девятого этажа высунулась голова монстра – черный шар не меньше метра в диаметре. Шесть расположенных по дуге глаз находились над отвратительным, похожим на открытую рану ртом, по углам которого шевелились темные усики. Показалось тело, сплошь покрытое шипами, бородавками и собранными в пучки волосами. Из окна свесилось несколько метров мерзкой, колышущейся плоти.

Чудовище начало спускаться по стене дома, цепляясь за голый бетон короткими ножками. Подтягивало брюшные ноги к грудным, изгибало дугой среднюю часть тела, а затем выпрямлялось, как гигантская гусеница. В нескольких метрах от земли огромная тварь отцепилась от стены. Рухнула на груды битого кирпича, доползла до котлована, оставшегося на месте другого дома, и шлепнулась в воду, подняв тучи брызг.

Носов сбросил с себя оцепенение.

Час пробил! Он поднял руку, чтобы подать знак заключенному, насыпавшему грунт в тачку всего в нескольких метрах от автоматчиков.

Сейчас или никогда…

* * *

Новым бойцам Бригады Че выдали оружие. Благо после экспроприации на Новокузнецкой его хватало. Русаков, сидя у костра, с нескрываемым удовольствием следил за тем, как уверенно обращается с автоматом Пьер. Товарищ Федор и прапорщик Аршинов нашли друг в друге родственные души. На пару вызвались идти в дозор. Томский заметил, как хитро подмигнул Федор прапору, и понял: бородач явно припрятал в кармане ватника бутылек и скучать на посту этой парочке не придется.

Владар и Вездеход о чем-то тихо беседовали, греясь у костра. Карацюпа устроился рядом и прислушивался к их словам, так забавно вертя головой и подергивая ушами, словно тоже принимал участие в разговоре. Рафаэль и Жан-Батист, стоя у флагштока, с интересом рассматривали знамя Бригады.

У Томского, наконец, появилась возможность спокойно поговорить с комиссаром о дальнейших планах. Он присел рядом с Русаковым у костра и рассказал все, что знал о Берилаге, припрятанной неподалеку от Автозаводской боевой машине и беременной жене, попавшей в лапы красных. На протяжении рассказа выражение лица Русакова менялось. Толик видел, что комиссара зацепило всерьез.

Когда же Томский подозвал Вездехода и тот показал бумажку с планом концлагеря, глаза у Русакова загорелись. Нападение на Берилаг не шло ни в какое сравнение с тем, чем занималась Первая Интернациональная до этого: комариные укусы и только. Томский же предлагал крупную, дерзкую акцию. Настоящее дело, которое поднимет авторитет Бригады Че и нанесет весьма ощутимый урон ренегатам с Красной линии.

Толик закончил рассказ и с замиранием сердца ждал ответа.

Русаков отвечать не спешил. Задумчиво ворошил палкой угли костра и покачивал головой. Томский понимал: комиссар в ответе за своих людей и вынужден будет подвергнуть их большому риску. Если Русаков откажет в помощи, Толя не станет обижаться. Пойдет на Берилаг с Аршиновым, Вездеходом и Владаром. Как ни крути, а личных счетов с Корбутом у бойцов Первой Интернациональной нет.

– Я принял решение, – твердо сказал комиссар. – Бригада пойдет в Берилаг. Вот только каким путем? Наша основная база разгромлена. От запасной, на Автозаводской, мы отрезаны. Там есть все необходимое для выхода на поверхность, но прорвать блокаду… Эта задача нам не по зубам.

– Кто знает, товарищ Русаков… – Толик поморщился – рана на груди вновь напомнила о себе. – Следует хорошенько подумать, просчитать все варианты. Уверен, решение найдется.

Негры закончили осмотр флага и подошли к костру. Заговорил Пьер:

– Товарищ Русаков, Максим сказал, что человек на флаге боролся за независимость угнетенных народов. Моя страна тоже завоевывала свою независимость. В прошлом веке камерунцам удалось справиться с французскими оккупантами. Но вот о кубинском революционере, товарище Эрнесто, мы ничего не слышали.

– С удовольствием расскажу вам о Че, – кивнул комиссар. – Он…

– Можно я? – перебил Толя. Глаза его горели.

– Давай, товарищ Томский! – разрешил Русаков.

Томский взобрался на платформу дрезины, повернулся к слушателям… И вдруг представил себя оратором, которому сейчас выступать перед огромной толпой. Он стоит на трибуне, у его ног колышется море голов и красных флагов, белое солнце висит высоко-высоко над головой. Звезда по имени Солнце! Источник света, который может согреть или спалить дотла. Томский мотнул головой, чтобы стряхнуть наваждение, и посмотрел вниз. Русаков благожелательно улыбался. Лумумба, Вездеход, Кольцов и Банзай тоже подошли к дрезине. Ничего, что на самом деле слушателей тут – раз, два, и обчелся, он все равно ощутил, как адреналин кипятит его кровь…

– Че – легенда, которая никогда не умрет. Он – самый известный из революционеров Латинской Америки, да что уж там, всего мира! Полное имя у великого Че – Эрнесто Рафаэль Гевара Линч де ла Серна. А «Че» – его кличка, он сам так ко всем обращался, у них в Аргентине так было принято. Вроде «Эй, чувак»… Родился в семье архитектора, выучился на врача и стал главной грозой империалистов на двух американских континентах!

Толя обожал Че Гевару. Как можно преклоняться перед побитым молью Ильичом, который, судя по слухам, помер от сифилиса? Настоящий революционер должен остаться молодым навсегда. Должен бороться до конца. Должен жертвовать собой ради идеи!

Томский начал изучать биографию Че еще на Войковской, а оказавшись в Полисе, просто открыл охоту за книгами о великом Эрнесто. Так рассказать о Че мог только товарищ Русаков… Но даже он слушал Толю, не перебивая. А уж Пьер, Рафаэль и Жан-Батист просто рты разинули.