Хотя авиационные штабы союзников и называли эти операции «стратегическими бомбардировками», однако этот термин по существу был неправильным, так как такая цель и такие действия относятся к области большой стратегии. Такие бомбардировки было бы более правильно называть «бомбардировками в целях большой стратегии» или, если этот термин кажется слишком громоздким, «промышленными бомбардировками». Такое название охватывает как моральный, так и экономический эффект.

Действительный эффект таких бомбардировок с точки зрения вклада в победу оценить очень трудно, несмотря на весьма подробные исследования. Оценка значения этих бомбардировок как их сторонниками, так и противниками по тем или иным причинам весьма противоречива. Кроме этого, правильной оценке мешало и делало ее почти невозможной наличие большого количества imponderabilia[33], которых при воздушных бомбардировках даже больше, чем при любых других видах военных действий.

Пожалуй, будет правильным сказать — даже при сравнительно положительной оценке действий стратегической авиации по промышленным объектам, — что все же они были менее решающими, чем действия авиации против стратегических объектов в военной сфере. Во всяком случае, решающий характер их результатов был гораздо менее очевиден При детальном изучении этапов войны становится также ясным, что результаты действий стратегической авиации против промышленных центров всегда оказывались значительно ниже тех, на которые рассчитывало командование стратегических ВВС.

Еще виднее исключительно вредное влияние бомбардировок промышленных центров на послевоенную обстановку. Кроме колоссальных разрушений, которые трудно восстановить, бомбардировки оставляют внешне менее заметные, но сохраняющиеся в ючение более продолжительного времени социальные и моральные последствия. Такого рода действия авиации неизбежно создают серьезную угрозу сравнительно непрочным основам цивилизованной жизни. Эта общая опасность в настоящее время значительно возросла в связи с появлением атомной бомбы.

Здесь мы подошли к основному различию между стратегией и большой стратегией. Если стратегия имеет дело только с проблемой обеспечения военной победы, то большая стратегия должна смотреть вперед, так как перед ней стоит задача — обеспечить мир после войны. Так рассуждать — значит не поставить телегу впереди лошади, а просто внести ясность, где место лошади, а где — телеги.

Действия авиации против объекта, который по существу является «гражданским», относятся к области большой стратегии. Поэтому их и надо рассматривать под таким углом зрения. По своему характеру гражданские объекты не должны подвергаться бомбардировке. Поэтому было бы нецелесообразным использовать эти объекты в качестве военных целей даже в том случае, если бы решающее значение их подавления было более убедительно доказано (или, по крайней мере, более ясно продемонстрировано).

Дальнейший пересмотр военной теории

При попытке пересмотреть ту или иную теорию и приспособить ее к новым условиям необходимо изучить ее источники, если имеется желание внести коррективы в выводы. Насколько известно автору этой книги, он первым после войны 1914–1918 гг. пересмотрел широко распространенные взгляды на цели войны, унаследованные от Клаузевица. После того как автор критически разобрал взгляды Клаузевица в ряде статей, опубликованных в военных журналах, он более подробно осветил этот вопрос в своей книге «Paris, or the Future of War», вышедшей в 1925 г.

Эта небольшая по объему книга начинается с критики тех действий, с помощью которых воюющие страны пытались достичь в Первую Мировую войну своей ортодоксальной цели — «уничтожения главных сил противника на поле боя». В ней отмечается, что эти действия привели к взаимному истощению воюющих стран, причем решающих результатов достигнуто не было. Далее речь идет о преимуществах «моральных целей», показано: 1) как танковые войска могут наносить решительные удары по «ахиллесовой пяте» армии противника по его узлам связи и крупным штабам, которые составляют нервную систему противника; 2) как военно-воздушные силы, кроме взаимодействия с сухопутными войсками в этих стратегических действиях, могут самостоятельно наносить решающие удары по нервной системе государства — по его «крупным гражданским центрам» промышленности.

Генеральный штаб дал указание, чтобы книга «Paris, or the Future of War» использовалась в качестве учебного пособия для офицеров первых экспериментальных механизированных войск, которые были сформированы двумя годами позже (в 1927 г.). Штаб военно-воздушных сил, естественно, использовал эту книгу еще полнее, так как тогда отсутствовали учебники по стратегии военно-воздушных сил, а развивавшиеся взгляды командования ВВС по этому вопросу совпадали с выраженными в книге. Начальник штаба военно-воздушных сил направил экземпляры этой книги нижестоящим начальникам авиационных штабов.

Мысли, которые я излагаю сейчас, после длительных размышлений, представляют собой пересмотр того, что было написано мною четверть века назад, признание ошибок, допущенных в то время. Это показывает, как, пытаясь исправлять излишний крен в одну сторону, легко впасть в другую крайность. Т. Э. Лоуренс в письме, которое он адресовал мне в 1928 г., писал:

«Система взглядов Клаузевица слишком уж логична. Она сбивает с толку его последователей, по крайней мере тех из них, которые предпочитают драться оружием, а не ногами… В настоящее время вы пытаетесь (при очень малой помощи со стороны тех, кто обязан думать о своей профессии) устранить крен сразу же после оргии последней войны. Когда вам это удастся (примерно в 1945 г.), ваши послушные последователи перейдут границы, установленные вами, и пойдут назад под влиянием нового стратега. Мы движемся то вперед, то назад».

В 1925 г. я сам зашел слишком далеко, доказывая преимущества нанесения воздушных ударов по гражданским объектам. Однако вскоре я несколько исправил свою ошибку, подчеркнув, что важно эту задачу выполнить таким путем, чтобы «постоянный ущерб был по возможности наименьшим, так как сегодняшний противник завтра будет нашим покупателем, а послезавтра — нашим союзником» Тогда я был убежден, что «решительное воздушное нападение причинит меньше разрушений, чем длительная война, и меньше истощит силы противной стороны, которые ей понадобятся в будущем для восстановления разрушенного».

При дальнейшем изучении этого вопроса я пришел к выводу, что воздушное нападение на промышленные центры не может дать немедленный решающий результат. Такое нападение, вероятнее всего, приведет к появлению новой формы продолжительной войны на истощение, которая, возможно, принесет меньше жертв, но будет более разрушительной, чем война 1914–1918 гг. Однако штаб военно-воздушных сил был гораздо менее склонен соглашаться с пересмотренным выводом, чем с прежним. Он продолжал лелеять надежду на достижение быстрого решения. Когда опыт войны заставил их отказаться от этого, они бросились в другую крайность: стали рассчитывать на промышленное истощение противника. Военно-воздушные силы начали проводить бомбардировку промышленных центров с таким же рвением, с каким в Первую Мировую войну Генеральный штаб проводил операции на истощение людских ресурсов.