– Азелика, Теоден, опомнитесь! – крикнул я.

– Воин, покиньте Зал! – властно приказал Глава, и наши взгляды встретились. Всего секунду я смотрел в глаза серкешианцу, но он понял все.

– Я запомнил это, Сэмил!

Я сделал движение, чтобы развернуться, но на секунду задержался. А через мгновение Азелика провела один молниеносный выпад ножом и одновременно нажала на спусковой крючок пистолета. И тело Саурона с пробитой головой и разорванным сердцем упало на чистый снег Серкеша. Планеты, которую он так горячо любил и традиции которой стали причиной его гибели.

20:04:01. 15.05.3283 года. Земля, Москва

Никогда бы не подумал, что Суворов такой хороший психолог. Он видел, что после гибели Саурона я вернулся в Москву сам не свой. И не стал меня расспрашивать. Как я понял, он узнал о произошедшем от Азелики. Удивительно, как Суворов сообразил, что она была там. Но когда мы вечером четырнадцатого беседовали за ужином, он говорил, явно основываясь на изложении событий так, как их могла видеть только Азелика. Мне казалось, что при одном воспоминании о том секундном поединке у меня будет нервный срыв. Но Суворов все-таки уговорил рассказать все, как это видел я. И мне стало легче. Тупая ноющая боль немного стихла. Но я уверен, что это помогло не потому, что Суворов – прирожденный психолог, а потому, что он – один из моих лучших друзей.

Я понимал, что на войне не может не быть потерь. Не раз и не два на моих руках умирали мои братья и сестры по оружию. Но то было на войне. А на Серкеше… В общем, меня мучило сознание бессмысленности гибели Саурона. А еще поражал тупой фанатизм Азелики. Куда делась та рассудительная девушка, бок о бок с которой я сражался на флагмане вситской эскадры. А может, ее никогда и не было? Может быть, это просто маска? «Вы думаете, я позволю вам убивать моих соотечественников? Тем более ради моей личной выгоды?» – сказала она в мыслеэфире. Не этого она боялась. Ей ли не знать способностей «бессмертных», да и своих собственных тоже? А ведь там был еще Виталий. Втроем мы вполне могли бы прорваться к выходу, даже не ранив никого. И Азелика знала это. Она боялась нарушить традицию. Фанатичка! С этого момента мое отношение к Серкешу резко изменилось.

Но Суворов смог в доходчивой форме объяснить мне, что дело не в традициях. Дело в людях. Можно свято чтить традицию, но с легкостью ее нарушать. Если человек не отступит от нее, когда ее выполнение противоречит разуму, то он просто фанатик. Не зря тогда Виталий говорил мне, что Азелика никогда не изменяет своим привычкам. Теперь я вижу, что и традициям она тоже не изменяет. И поэтому она ближе к фанатикам-фобосианцам, чем к нам, свободным от предрассудков солдатам Федерации.

Как же все сложно! Кто же тогда свои, а кто – чужие? Маршал Орлов бы разобрался. Но не я. Не я.

– Угощайся, Игорь. – Голос Президента оторвал меня от грустных размышлений.

– Что ты все пичкаешь меня этими бутербродами? – улыбнулся я.

– Еда, согласен, незамысловатая. Зато приготовлена вручную, моим поваром. Вот пойдешь тренировать бойцов, так придется сидеть на искусственной пище.

– А кто у тебя повар?

– Ты его знаешь. Лейтенант Авдеев.

– Авдеев? – Я едва не поперхнулся куском бутерброда. – Я думал, он в твоей гвардии!

– Все правильно, в гвардии. Это он по совместительству повар. Готовит отменно.

– Ну, чего ты тогда заказываешь ему одни бутерброды?

– На другое нет настроения.

– Ну, нет так нет. Кстати, когда наконец прибудут твои спецы с программой?

– Обещали быть уже двадцать минут назад. – Суворов включил динамик внутренней связи. – Леша, где разработчики?

– Уже подъезжают. Будут через две минуты.

– Ясно. Кстати, твои бутерброды понравились и товарищу маршалу, – добавил Президент с улыбкой.

– Рад этому, – послышался смех Авдеева.

– Ладно, Игорь, пора. – Суворов встал и направился к двери. – Кстати, тебя ждет сюрприз.

Я допил свой чай и пошел за ним. Коридоры Генштаба были, как правило, пусты в это время суток. Особенно сейчас, когда положение на фронтах более-менее стабилизировалось. Мы направились в главный зал.

Когда двери зала раскрылись, я понял, о каком сюрпризе говорил Президент. За столом сидели Станислав Игрищев и Марина Зайцева.

– Похоже, вновь будем работать вместе! – сказал я и пожал руку Игрищеву.

– Очень рад видеть вас целым и невредимым, – улыбнулся сержант.

– Товарищ Президент, – сказал я, садясь рядом с Игрищевым, – вы же говорили, что инструкторская группа будет состоять из четырех человек?

– Все верно, – улыбнулся Суворов, – из четырех. К сожалению, мне не удалось назначить четвертого по своему усмотрению, это сделали разработчики программы…

– Товарищ Президент, – в дверях появился Авдеев, – они прибыли!

– Очень хорошо, пусть войдут.

Лейтенант отступил в сторону, и в дверь вошли трое бойцов с нашивками научно-исследовательского отдела Московского военного института имени Жукова. За ними шагнул еще один, с майорскими звездами на погонах и в голубом десантном берете.

– Здравия желаем, товарищ Президент! – в один голос поприветствовали Суворова вошедшие.

– Ближе к делу, бойцы. Время не терпит.

– Так точно.

– Товарищ маршал, – сказал мне Суворов, – позвольте представить вам четвертого инструктора вашей группы – майор Сергей Фролов.

Я взглянул на десантника. Ничего примечательного. Высокий рост, отличная выправка. Как и положено солдату Федерации.

– Начинайте, капитан. – Президент кивнул бойцу, возглавлявшему группу разработчиков программы.

– Итак, учебный курс рассчитан на тридцать дней. Двадцать четыре дня идет непосредственно учеба и шесть дней – боевая практика, в результате которой выясняется, насколько курсант усвоил программу. Кроме того, эта учебная программа разрабатывалась вместе с полным комплексом нового вооружения. Курсанты будут обучаться воевать качественно новым оружием и на новой боевой технике.

– А вам не кажется, – спросил я, – что если при экзамене курсант рискует просто званием рядового армии Федерации, то в бою он рискует своей жизнью и, более того, выполнением боевой задачи? Не слишком ли рискованно посылать необстрелянного солдата в бой, где он может быть скорее вреден, чем полезен.

– Мы предусмотрели это возражение, товарищ маршал, – кивнул боец. – Естественно, что курсанты будут получать свою первую боевую практику под присмотром инструкторов, которые обучали их этому. И не на важном направлении. Главное – понять, способен ли курсант не погибнуть в первые бои. А после них он и сам наберется опыта. Ведь если мы увидим, что солдат стоит столбом и не знает, что делать, пока рядом свистят пули, или начинает паниковать, то допускать его к какой-то действительно важной операции нельзя.