Мало того, у «логики золотой блокады» было еще и 2–3 «заместителя» — на тот случай, ежели она не сработает. Одновременно с «золотой блокадой» по инициативе британской нефтяной компании «Ройял — Датч Шелл» Кремлю был предъявлен жесткий ультиматум: либо отчислять с выручки от экспорта нефти и нефтепродуктов определенную долю — от 50 до 70 % — якобы для возмещения убытков бывшим владельцам бакинских, грозненских и майкопских нефтеприисков, либо убираться с мирового рынка торговли нефтью.

Дело в том, что, во-первых, экспорт нефти и частично нефтепродуктов и в то время был одним из важнейших и редчайших на тот момент — их по пальцем можно было пересчитать — статей валютного дохода России: «интернационалисты» так разворовали Россию, что никаких средств не осталось для строительства обещанного ими «рая», который, кстати говоря, они и строить-то не собирались, вообще ничего не собирались строить, пока за это дело не взялся лично Сталин.

Во-вторых, с весны 1925 г. советский экспорт нефти составлял уже 15–16 % мировой торговли нефтью, а это было уже очень и очень серьезно, тем более что СССР самостоятельно выходил на международный рынок (в основном через свои собственные или же совместные с западными странами фирмы — «РОП», «ДЕ-РУНАФТ», «НАФТАРЮСС» и т. д.). И все — прямые конкуренты «Ройял — Датч Шелл». Прими Кремль ультиматум, так и этот, и без того мелкий — на фоне стоявших перед страной проблем и затрат для их решения — валютный ручеек иссяк бы, а не прими — вооруженная стычка с Западом гарантирована, не говоря уже о полномасштабной войне, угроза которой в 1927 г. возросла едва ли не до абсолютных размеров. Тут и оппозиция пришла в действие (забегая вперед отметим, что именно по инициативе главы «Ройял — Датч Шелл», знаменитого в те времена Генри Детердинга, еще в 1926 г. был разработан план военного нападения на СССР объединенными силами Запада — план, в соответствии с которым чеченцы, например, воюют до сих пор).

Вторым «заместителем» являлся рекомендованный всем западным компаниям «принцип» «джентльменских соглашений» по усилению ограбления России за счет неимоверно задираемых цен на промышленную продукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых любой завод даже не завод, а просто кирпичные стены с крышей. По этим «джентльменским соглашениям» рекомендовалось завышать цены как минимум на 60–70 процентов, а как правило, в 2–2,5 раза.

Разведка сумела тогда документально точно установить даже перечни оборудования, на которые распространялся этот «принцип». В отношении же части оборудования и вовсе был введен прямой запрет на экспорт в СССР, особенно в отношении такого, что напрямую могло бы способствовать росту объемов нефтедобычи, а соответственно, и росту экспорта «черного золота». В эту категорию входили, в частности, турбобуры и искусственные алмазы, которыми оснащались первые для повышения скорости бурения скважин.

Оба эти «заместителя» логики «золотой блокады» так или иначе замыкались на «третьем». Его генеральной задачей было исподволь подвести Кремль к мысли о необходимости отмены золотого стандарта в финансовой системе СССР, т. е. к отмене нэповского золотого червонца. Речь шла не просто об отмене золотого стандарта, а о таком его варианте, который прямиком бы вел и достаточно быстро к раскручиванию маховика жесточайшей инфляции. Потому как в условиях отсутствия промышленных товаров и при почти полностью перекрытых других источниках поступления валюты для приобретения промышленного оборудования экономическая ситуация развивается по заранее спрогнозированному сценарию: видя такие затруднения государства, крестьянин соглашался продавать зерно только за очень большие деньги. А ведомые волчьим инстинктом собственника крестьяне могли запросто сокрушить и государство, тем более такое аграрное, как тогдашний СССР. Однако же, как это известно из азов политэкономии, золотой стандарт не предусматривает включение печатного станка по прихоти, тем более крестьян — он ведь и основан только на паритете между количеством денег и обеспечивающего их золота и количеством товаров и услуг. Если золота нет и казна пуста, то как заплатить повышенную цену крестьянину? А только включив печатный станок, а это и есть отмена золотого стандарта хоть по декрету, хоть без него. Но как только напечатанные дензнаки попадут в оборот, то при отсутствии товаров цены мгновенно взлетят и крестьяне немедля заломят огромную цену. Так начинается любая инфляция, особенно та, у которой цель — сугубо политическая: взорвать изнутри государство.

Со времен Великой Французской революции XVIII века механизм один и тот же: еще в начале XVIII века его разработал один из талантливейших проходимцев на службе у британской разведки — шотландец Джон Ло. Он первым апробировал как сам механизм инфляции в условиях зарождающегося капитализма, так и его использование в глобальной политической борьбе — тогда за счет этого Великобритании удалось-таки вышибить Францию из гонки колониального разбоя.

После такой инфляции от государства иногда вообще ничего не остается — Ленину, например, из-за особой устойчивости царской финансово-денежной системы, доставшейся как в порядке переходящего наследства от временщиков, пришлось раскручивать инфляцию аж в шестнадцать миллионов процентов, только после чего окончательно рухнула царская Россия. А при той слабой денежно-финансовой системе СССР 20-х годов, даже невзирая на золотой червонец, вполне было бы достаточно и нескольких десятков тысяч процентов. И нет государства, причем через гражданскую войну. Именно в этом пункте все три «заместителя» сливались с основным вариантом: через «золотую блокаду» инспирировать серьезнейшие внутренние потрясения в СССР — страна на 99 % аграрная — вплоть до политического и вооруженного столкновения между немногочисленной тогда прослойкой рабочих и в целом городского населения и громадной по численности, находившейся в абсолютном большинстве массой крестьянства.

В такой ситуации и оппозиции легче перехватывать власть под лозунгами защиты крестьянства — именно поэтому даже далекий от советских экспериментов Анри Барбюс обратил особое внимание на то, что именно в 1927 г. оппозиция развертывалась не только методично и агрессивно, но и прежде всего «по определенному боевому плану».

Допустить, что Тухачевский не знал или не понимал всего этого, невозможно. Помимо того, что он читал газеты и всевозможные партийные документы, он обладал еще и доступом ко всей разведывательной информации.

Дело в том, что в 20-х годах прошлого столетия военная разведка, так же как и разведка ОГПУ, очень тщательно и внимательно приглядывала за видными деятелями белой эмиграции, отслеживая не только их связи и контакты с руководящими кругами Запада, но и, главным образом, их содержание, стремясь таким образом на самой ранней стадии выявить вынашиваемые там планы агрессии. Одним из источников такой информации была переписка между лидерами белой эмиграции, которую стремились перехватывать и Лубянка, и ТРУ, и, надо сказать, весьма успешно, если судить по хранящимся в России архивам. В них сохранились очень красноречивые документы видных деятелей белой эмиграции, в которых сквозят с прямыми ссылками на заявления лидеров Запада вышеописанные сценарии, прежде всего «хлебный». Наиболее примечательно из всех этих документов письмо от 28 мая 1923 г. бывшего посла царской России Б. А. Бахметьева в Америке, адресованное видной деятельнице масонского движения в России Е. Д. Кусковой. Именно в этом письме Бахметьев впервые с прямой ссылкой на президента США Гувера один к одному описал «хлебный сценарий».