– Как же мне подготовиться? – спрашивает Дориан.

Прежде чем трактирщик успевает ответить, дверь широко распахивается, звучно хлопнув о стену. Первым, как водится, влетает ветер, приносит с собой маленький снежный вихрь, а за ним следует путница в длинном плаще цвета ночного неба, серебряной нитью расшитом созвездиями. И даже после того, как путница откидывает капюшон, снежинки продолжают путаться в ее темных волосах, сверкать на ее белой коже.

Дверь сама собой захлопывается за спиной путницы.

Луна направляется прямиком к Дориану, на ходу вынимая из-под плаща длинный сверток, завернутый в темно-синий шелк.

– Это – вам, – произносит она, протягивая ему сверток и минуя церемонию представления. – Вы готовы? Времени осталось совсем немного.

Дориан знает, что в свертке, еще до того, как развернуть шелк, эта тяжесть знакома ему, хотя он эту вещь держал только раз и во сне.

(Если бы меч умел вздохнуть с облегчением, когда его вынимают из ножен, он бы, конечно, вздохнул, так многажды его теряли и находили, и он знает, что этот раз будет последним.)

– Мы не можем отправить его туда, – говорит трактирщик жене. – Это так. – Он не может заставить себя четко выговорить, о чем он, и опасность, которую трудно облечь в слова, страшней всего, что Дориан в силах себе представить.

– Но он сам хочет пойти, – настаивает Луна.

– Я ведь найду там Закери, верно? – спрашивает ее Дориан. Луна кивает.

– Значит, иду.

(Тут наступает молчание, озвученное лишь ветром, потрескиванием дров в очаге и гудением истории, которой не терпится, чтобы ее продолжили, и она мурлычет, как кот.)

– Что ж, пойду принесу его сумку, – говорит трактирщик и уходит, оставив Дориана с Луной наедине.

– Эта гостиница – привязанное место, – говорит она ему. – Стационарное. С ней ничего не будет, какой бы ни набежал прилив. Но вы сразу, как выйдете отсюда, вы снова окажетесь сами по себе и не должны доверять ничему – слышите, ничему! – с чем столкнетесь. Есть сущности, которые кроются в тени, они были когда-то кто богом, кто смертным, а кто историей, но теперь они стали чем-то другим. Они будут подстраиваться под вас, чтобы сбить вас с пути.

– Подстраиваться?

– Да, чтобы напугать, смутить или соблазнить. Будут использовать ваши мысли, чтобы заманить вас в ловушку. Мы ведь находимся здесь на самом краю того, что вы назвали бы мифом или легендой. Разобраться в этом непросто. Крепче держитесь за то, во что верите.

– А что, если я не знаю, во что верю? – спрашивает Дориан.

Луна смотрит на него темными, как ночь, глазами, и на мгновение кажется, что она собирается еще что-то ему сказать, то ли остеречь, то ли пожелать, но вместо этого она берет руку Дориана в свои и подносит ее к губам, а затем отпускает. Жест простой и глубокий, и в нем он находит ответ на свой вопрос.

Трактирщик возвращается с сумкой Дориана. Теперь она тяжелее, чувствуется весомость шкатулки с сердцем, которая в сумке лежит. Вероятно, следует вернуть сердце Судьбе, но Дориан решает, что будет действовать по порядку: сначала одна история, и только потом другая.

Он открывает дверь. Впереди тот же пещерный сумрак, что раньше. Но теперь силуэт, что маячит вдали, больше напоминает замок, чем гору. Вроде бы даже окно виднеется, а в окне – свет, но расстояние таково, что с уверенностью не скажешь. – Да благословят и оберегут вас боги, – произносит трактирщик, легчайшим из поцелуев касаясь губ Дориана.

Вооруженный мечом и сердцем, Дориан вступает в неизвестность, оставив постоялый двор позади.

Он уходит, и ветер воет ему вслед, от страха перед грядущим, но смертный не в силах понять, о чем воет ветер, как бы громко тот ни взвывал, так что последнее это остережение звучит втуне.

Кажется, я уже слышала что-то о Совином короле, но где и когда?

Расспросила Елену, о чем она хотела поговорить с З. после занятий в тот вечер, и она сказала, что до того он был в библиотеке и отыскал на полке какую-то странную книгу, которой не оказалось в системе электронного каталога, а потом вернулся, чтобы найти другие книги, которые пожертвовал библиотеке тот же даритель. Вел себя как заправский библиотечный детектив (ее слова), но она не знает, зачем ему это было нужно, он ничего не сказал. Упомянула, что несколько книг (включая и ту, первую) числятся невозвращенными, так что, возможно, они у него.

Как и ему, она назвала мне имя того, кто те книги библиотеке пожертвовал: Дж. С. Китинг – так что я принялась рыть и кое-что раскопала.

Джослин Симона Китинг родилась в 1812 году. Ничего больше, ни о браке записей, ни о детях, ни еще о чем-нибудь. Вроде как семья от нее отказалась. Прочие Китинги: женатый брат, детей не значится, но был “подопечный”, без имени, умерший подростком. Жена брата умерла, он снова женился, жена номер два умерла тоже, а позже и брат умер, древним и одиноким, я полагаю. Имелись еще два кузена Китинги, которые не дожили и до тридцати. Похоже, на этом Китингам пришел конец, или, по крайней мере, этой их ветви, поскольку имя не такое уж редкое.

Записей о смерти Джослин найти не удалось. Ну, мне, по крайней мере, не удалось.

Но книги были подарены от ее имени, скажем, меньше, чем тридцать лет назад. Елена разрешила мне покопаться в библиотечных файлах, пока ее шеф обедал, и я нашла полную запись, хотя и не цифровую, потому что тогда они все еще ксерили и сканировали, причем с низким разрешением, так что половину того, что там в документе написано от руки, не разобрать, хоть убей.

Там есть кое-что о фонде, а также распоряжения, как следует поступить с пожертвованиями, но могло ли такое быть, чтобы леди оставила свою библиотеку куче разных университетов по разным странам, когда некоторых из них даже не существовало, когда она умерла? Нет, серьезно, даже если бы она дожила до ста лет, этот университет был основан… считаем на пальцах… лет этак сорок-пятьдесят после того!

Елена помогла мне найти кое-какие из подаренных книг, и некоторые из них слишком, как бы это сказать, современны, чтобы принадлежать даме в тысяча восемьсот каком-то году. Например, там есть то, что издавалось в двадцатых, в эпоху джаза. Может, это вовсе и не ее библиотека, а библиотека, названная в ее честь? Или просто фонд носит имя, которое досталось ему от чего-то более раннего. Странно, но я нигде не смогла найти хоть что-то о фонде Китинг, будто его и не было.

На одной из этих книг опять нашлась пчелка. Пчела-ключ-меч выцветшими чернилами вдоль задней обложки под наклейкой со штрихкодом.

Все это странно до несусветности. И это не то чтобы хорошая, симпатичная какая-нибудь странность. Нет. Симпатичные странности я как раз люблю.

Пришлось закрыть свой аккаунт на видеостриминге “твич”, потому что кто-то без устали там спамит, шлет мне пчелок.