— Да, знаю, знаю… — закивал доктор Филипс, уловив в голосе Стрэнда раздражение и звенящие нотки. И как бы в противовес он понизил голос. — Бывают ситуации, когда все советы врача звучат просто глупо. Я сам не слишком здоровый человек, этот же самый совет даю и себе, но далеко не всегда могу ему следовать. Но все же по мере возможности старайтесь смотреть на все происходящее… э-э… как бы немного со стороны.

— А как вам удается смотреть на все проблемы со стороны?

Доктор Филипс грустно улыбнулся:

— Плохо удается.

Со слов Бэбкока Стрэнд знал, что Филипс был вдовцом. Пять лет назад жена его погибла в автомобильной катастрофе. Тогда у него была престижная практика в Нью-Йорке, и еще он занимал профессорскую должность в медицинском центре при Корнеллском университете. Но после смерти жены он бросил все: практику, клинику, кафедру, квартиру, друзей и родственников — и уехал в штат Мэн, где целый год прожил в лесу в какой-то заброшенной хижине. А потом приехал в Данбери, где честно заявил Бэбкоку, что хотел бы получить работу с минимальной нагрузкой и ограниченной ответственностью и чтобы никто из родственников и знакомых, знавших его еще при жизни жены, не мог заявиться сюда и напомнить тем самым о прежних счастливых днях.

— Растяжение лодыжек да подростковые прыщи, — сказал он тогда Бэбкоку. — Вот и все, чем мне хотелось бы ограничить медицинскую практику до конца своих дней.

С трудом скрываемое раздражение Стрэнда было ему понятно. Ведь он явился к нему, точно непрошеный гость, настоял на осмотре, стал давать советы и рекомендации. Он чувствовал, что грубо вмешивается в частную жизнь Стрэнда, которая, если уж быть честным до конца, нисколько его не заботила. Ведь Стрэнд, в конце концов, не ребенок, к тому же у него есть собственные врачи, к которым он сможет обратиться, если сочтет нужным.

Сам же Стрэнд в этот момент вдруг подумал: интересно, какова была бы реакция Хейзена, если б врач, говоря с ним по телефону, посоветовал смотреть на все проблемы, связанные с расследованием в Вашингтоне и ФБР, как бы со стороны?..

— Насколько я понял мистера Бэбкока, — продолжал тем временем доктор Филипс, — вы один из самых совестливых и преданных делу преподавателей в школе. А что это означает? Это означает, что вы работаете и беспокоитесь больше других. Позвольте дать вам еще один совет: постарайтесь быть менее совестливым. Пусть жизнь идет своим чередом. Закрывайте глаза на ее неприглядные стороны. И не гоняйтесь больше за мальчишками с ножами. — Он улыбнулся. — Старайтесь побольше отдыхать. Скорее даже душевно, чем физически. Да, и еще один вопрос. Вы много пьете?

— Почти не пью.

— Время от времени можно позволить себе выпить немного виски. Оно расширяет сосуды, и жизнь представляется в более розовом свете. — Филипс надел пальто и, уже подойдя к двери, обернулся: — Как вы думаете, что теперь будет с этим мальчишкой, Ромеро?

Стрэнд на секунду задумался.

— Роллинз уверяет, что, если его посадят в тюрьму, он закончит свои дни на улице и будет ходить по ней уже не с ножом, а с револьвером за поясом и дурью в карманах. Полагаю, что под дурью он имел в виду героин или кокаин. Что в целом совпадает с моими ощущениями. Или это, или же он станет революционером.

Филипс мрачно кивнул.

— Сострадание — вот самая редкостная из нынешних добродетелей, — заметил он. — И все мы просто никудышные работники, верно, мистер Стрэнд?.. Что ж, доброй ночи, сэр. И постарайтесь хорошо выспаться.

Растянутые лодыжки и подростковые прыщи, подумал Стрэнд, когда дверь за Филипсом затворилась. Да, Ромеро вряд ли попадает в эту категорию пациентов.

Он пошел в ванную и поставил маленький пузырек с таблетками, который дал ему Филипс, на полку. Снотворное, по одной таблетке на ночь, подумал он. Бегство в забытье — вот ответ цивилизации на глобальные вопросы, вот чем она теперь заменяет религию и неутоленные амбиции.

Стрэнд снова включил горячую воду и опять стоял, глубоко и с наслаждением вдыхая пар. И тут вдруг опять зазвонил телефон. Раздраженный, он завернул кран и вышел в гостиную.

— Да! — рявкнул он в трубку.

— Боже, от такого крика просто голова может оторваться, — послышался издалека веселый голосок Лесли. — Знаю, ты не очень любишь говорить по телефону, но если этот аппарат так уж тебя раздражает, можешь просто вырвать вилку из розетки. Все лучше, чем говорить с женой таким тоном. Да после этого ни один человек на свете не захочет позвонить тебе еще раз.

— Здравствуй, моя милая, — сказал Стрэнд. — Господи, до чего приятно снова слышать твой голос, ты даже не представляешь! Где ты? Последний раз, когда я звонил в «Эр Франс», мне сообщили, что вы продолжаете летать над Европой.

— В конце концов приземлились в Ницце, — ответила Лесли. — А в данный момент я звоню тебе из домика Линды в Мужене. Она сказала, что, раз мы все равно так близко, просто грех не заехать в Мужен, тем более что я там у нее ни разу не была. Здесь просто божественно!.. Как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом!

— Мне тоже.

— Ну, каковы новости с фронта?

— Накапливаются понемногу, — неопределенно ответил Стрэнд.

— Что это означает?

— Ромеро выпустили под залог. И он уехал в Уотербери, пожить в семье Роллинза.

— Кто же заплатил?

Стрэнд замялся.

— Друзья, — ответил он после паузы.

— Рассел, да?

— Он никогда не был другом Ромеро. — Стрэнд не стал говорить, что в данный момент Ромеро вряд ли считает другом и его самого.

— Надеюсь, так будет лучше, верно?

— О да, значительно лучше.

— Как ты там? Тебе очень одиноко?

— Знаешь, едва замечаю твое отсутствие, — со смехом ответил он. Смех получился вымученным. — Миссис Шиллер носится со мной как с грудным младенцем.

— Я так о тебе беспокоилась… особенно когда летела над Атлантикой.

— Лучше б ты о пилоте беспокоилась. Тебе еще повезло, что вас не в Варшаве посадили. Нет, я в полном порядке.

— Правда?

— Правда.

— А голос такой усталый…

— Да нет, просто связь плохая. Собирался завтра покататься на лыжах. Синоптики обещали снег. — Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы голос звучал беззаботно и весело. Хоть и с трудом, но получалось. Если бы Лесли была здесь, с ним, он бы рассказал ей все. Ну, или почти все. Все, через что ему довелось пройти в этот день. Но тревоги, как он знал, растут в геометрической прогрессии от расстояния, а Лесли находилась сейчас в трех тысячах миль от него.

— А чем ты сейчас занят? — спросила Лесли. — Я имею в виду — в данную, конкретную минуту?..

— Как раз собирался влезть в ванну с горячей водой.

— А я завтра прямо с утра собираюсь нырнуть в бассейн Линды. Представляешь, плавать в открытом бассейне в середине ноября!.. Нет, знаешь, когда мы оба выйдем на пенсию, думаю, нам стоит поселиться в Мужене.