наречен будет домом молитвы. Я передам Имя Твое братьям моим и посреди церкви Твоей восславлю Тебя!

И так они продолжали произносить свои молитвы и антифоны, пока не пришли к окончанию своего благословения, когда покрыли алтарь облачениями (lencos) весьма тонкими и белыми, поверх коих поместили святую дарохранительницу (ara sagrada) с ее корпоралами [397], и равно поместили на тот алтарь весьма богатый фронтал [398], и зажгли по всему дому многие большие восковые свечи (cirios e tochas).

О, насколько же, видится мне, должно было быть возвышено сердце Короля, чтобы принести многие благодарности Господу Богу, видя королевское свое достоинство приведенным в подобный дом с такою славою и почестью Святого Имени Иисуса Христа и приумножением царственности его короны! Равно и для прочих немалою было радостью зреть подобное деяние, ибо, оставив в стороне [ратную] почесть, в коей все имели равную долю, они рады были созерцать упорядоченность тех обрядов (estados) вместе со всем благородством прочих вещей, что там свершались.

И когда сие было таким образом завершено, начали все клирики, возвысив голоса, Te Deum laudamus, весьма добро контрапунктированный, по окончании коего все трубы издали единый звук; и судите сами, каков он должен был быть (quejanda seria), когда число их превышало двести.

ГЛАВА XCVI

Как проповедовал магистр брат Жуан Шира, и как Инфанты были сделаны рыцарями

Добро показал Господь Бог, что желал быть почитаем в том доме, что с такою почестью обустраивался во Имя Его. И сие потому, что во всех церквях по апостольскому установлению должны быть расположены знаки, с помощью коих призывается народ Божий в Его святой дом; и когда они пребывали таким образом в тех приготовлениях, вспомнилось Инфанту Дону Энрики, как в иные времена мавры увезли из Лагуша два [таких] знака в тот город [Сеуту], и тотчас приказал, чтобы они были отысканы с весьма великим тщанием, и чтобы их доставили тот же час туда [в новую церковь]. Каковые угодно было Богу, чтобы оказались отысканы и подготовлены таким образом, что прямо на той же мессе уже исполняли свою службу.

И магистр произнес там проповедь со многими авторитетами Святого Писания, одобряя великую службу, что была оказана Господу Богу в том деянии, говоря, что все могли с полным правом утверждать свой предмет (todos poderiam direitamente dizer o seu tema), ss. [scilicet, «а именно»], что в Сеуте была вся слава и почет.

— Слава добывается многими способами, — сказал он, — поскольку каждый, обретая вещь, в счастье [обладания] коей зрит свою цель, то естественным образом представляется ему, что она имеет совершенство славы; однако, говоря прямо, в двух лишь вещах пребывает совершенство славы, ss., в блаженстве, что относится к душе, каковая над всеми прочими вещами есть совершенство, во-вторых же слава есть почесть сего мира, коей люди достигают (percalcam), обретая чрез практику какой-либо добродетели победу в каком-нибудь деле, производимым или совершаемым с целью какого-либо добра. И дабы быть такою, какою должна, всегда надлежит ей стремиться сослужить службу Богу, без чего ни одну вещь не должны мы почитать доброй; ибо древние философы, хоть и были язычниками (pero que gentios fossem), многими манерами рассуждая о славе, сказали, что одною из вещей, за кои человек в сем мире получает славу величайшую, есть та, когда прочие дивятся его доблестям и добродетелям, почитая достойным великой почести. Также и автор «Правления государей» (regimento dos principes) [399] в первой части своей первой книги, многими манерами разбирая [тему] блаженства, заключает в итоге, что все князья и великие сеньоры в блаженство души должны вкладывать все свое стремление, отчего прямым образом рождается почет, что людям дается в сем мире, ибо почет дается не иначе, как по причине добродетели.

— Взгляните же теперь, достаточная ли то слава для Короля, нашего сеньора, и для всех вас, прочих, его слуг и земляков, зреть ныне силою ваших трудов воздвижение дома в честь и славу нашего Господа Бога. Ибо хотя вы и не воздвигали вновь для него стен, гораздо большая заслуга есть то, что вы отняли его из-под власти неверных, под коею он первоначально служил для для дурных и мерзких жертв, по примеру того Господа, что поверг столы меновщиков (cambadores), тех же, кто продавал голубей, изгнал бичом вон из Своего святого храма [400], показав нам, что мы должны трудиться изо всех наших сил, дабы святые Его дома не были оскверняемы никакою дурною жертвой, и не только те, что принадлежат нашему закону, но и все прочие, где неверные творят свои жертвы, должны мы разрушать или превращать в монастыри и церкви, если вполне можем то содеять, и в том явим мы знак истинных служителей Христа. Поскольку Мосену (Mousem) [Моисею], каковой был человеком, коего Он очень любил, приказал Он, первоначально в старом [ветхозаветном] законе, чтобы тот сделал святилище, кое было как шатер, в коем творили сыны Израилевы молитву и жертву Богу; и затем царь Соломон по примеру того выстроил храм Иерусалимский, каковой, кроме того, стал первым молитвенным домом, что был у Иудеев; и с тех пор и впредь имели они обыкновение воздвигать дома, называемые синагогами, в коих молились и творили свои жертвы. И, кроме того, христиане в новом [новозаветном] законе выстроили церкви по примеру храма, в коих чистым образом творили истинную жертву нашему Господу Иисусу Христу, и молились Богу, и просили Его милости и чтобы Он простил им их грехи. И вот теперь возвели вы истинный храм и истинный дом нашему Господу, в каковом деле вы послужили Ему двумя путями. Первый — постольку выдворили из сего города злых неверных и лишили их владения их храмами, каковые суть их мечети, второй же — поскольку превратили тот же самый дом в храм истинный, каковой есть церковь нашего Господа.

— И еще, размышляя относительно сего, я нахожу, что с [самого] основания сего города имел наш Господь Бог постановленным поместить сюда главу Церкви всей земли Африканской, поскольку двумя манерами содержится в имени сего города истинная сущность нашего Господа Бога. Первая — поскольку Его имя содержит в себе три слога, кои представляют, как наш Господь Бог, в тройственном лице, имеет сущность Свою вписанною в круг, коего центр, как говорит Гермас [401], есть во всяком месте, окружность же — нигде. И посему суть три триединства (ternarios) в общей универсальности мира,