Когда мы появились в зале, Мэтью и Болдуин стояли по краям ковра, готовые сцепиться. Маркус и Фернандо призывали их внять голосу разума. Агата хотела примкнуть к переговорам, но от ее участия отмахнулись. Эта разновидность семейной драмы была чисто мужской привилегией.

– Вам нужно поглубже вдохнуть и понять, что мир вращается не только вокруг вас, – невозмутимо заявила Агата. – А вы ведете себя как детишки в песочнице.

– Как же я люблю эту женщину! – Сара сияла от гордости за подругу. – Долой патриархат! Это по-нашему.

Я тоже была сыта по горло патриархатом. Я повернула руки ладонями вверх и растопырила пальцы. Вокруг каждого пальца зазмеились разноцветные нити. Они ползли по ладоням и накручивались на запястье.

– Первый узел завязала – заклинания начало, – произнесла я.

– Вот что бывает, когда ты не отвечаешь на электронные письма! – крикнул Болдуин, грозя мне пальцем.

– Вот уж и второй сплетаю – заклинанье правдой наделяю. – Я свела кончики большого пальца и мизинца, и оттуда появилась серебристая звездочка.

– Не смей говорить с Дианой в таком тоне! – зарычал на Болдуина Мэтью.

– Начинаю третий с ходу, чтоб заклинанью дать свободу, – продолжала я, отпуская звездочку.

– Круто, – сказала Сара, следя за каждым моим движением.

– А четвертым узлом умножаю силу в нем.

Мой безымянный палец стал золотистым, осветившись изнутри. Серебристая звездочка увеличивалась в размерах, плывя к стае разгневанных мужчин.

– Что-то горит. Неужели вы не чувствуете? – спросил Маркус, морща нос.

– Узел пятый – что колос спелый. Заклинание созрело.

Зеленым большим пальцем правой руки я дотронулась до среднего, соединяя материнскую энергию богини с духом справедливости.

– Ну и ну, – качал головой Фернандо, глядя на пятиконечную звезду, парившую над ним. – Вот уж не думал, что на меня будут накладывать заклинание.

– Узлом шестым заклинанье укрепим.

Звезда со свистом опустилась вниз, опутав петлями и узлами Мэтью, рассерженного Болдуина, Маркуса и изумленного Фернандо. Щелкнув пальцами, я уплотнила звезду, чтобы пленники не смогли вырваться, и еще раз взмахнула рукой. Теперь чем сильнее все четверо пытались вырваться из плена нитей, тем больше в них запутывались.

– Ты поймала нас в лассо! – воскликнул Маркус.

– Однажды летом Диана поехала в Монтану, в лагерь. Хотела стать ковбоем, – поделилась семейной историей Сара. – Я и подумать не могла, что ее научат таким штучкам.

– Болдуин, ты хотел со мной поговорить? – Я медленно подошла к пленникам. – Я тебя внимательно слушаю.

– Выпусти меня, – процедил сквозь зубы Болдуин.

– Правда, весело, когда ты связан по рукам и ногам? – спросила я. – Я ошиблась? Невесело?

– Ты изложила свою позицию, – буркнул мой деверь.

– Еще не до конца. Видишь, с какой легкостью можно тебя заставить изменить свое решение? Теперь ты убедился, Болдуин: я могу связывать по рукам и ногам, когда кто-то этого заслуживает. Но наша ветвь семьи не желает превращать своих детей в марионеток и опутывать их узлами.

– Если Ребекка унаследовала бешенство крови…

– Если у Бекки бешенство крови. Если Филипп – прядильщик. Одни сплошные «если», – перебила я Болдуина. – Мы просто подождем, чтобы удостовериться, так это или нет.

– Я велел тебе провести тесты, – сказал Болдуин, пытаясь схватить Мэтью.

Это движение затянуло нити на нем даже сильнее, чем я того хотела.

В зал вошла Изабо с плетеной корзинкой, нагруженной бутылками.

– Как же я соскучилась по нашим семейным сборищам! – воскликнула она. – Болдуин, что ты натворил на этот раз?

– Я всего лишь пытаюсь удержать нашу семью от саморазрушения! – закричал Болдуин. – Почему вы упорно не желаете видеть потенциальные несчастья, связанные с Ребеккой? Ребенку нельзя позволять кусать кого вздумается. Если у нее бешенство крови, оно может передаться другим.

В зал вошел Джек с Беккой на руках. Ручонки нашей дочери крепко держались за шею Джека. Покрасневшие глаза говорили, что она изрядно поплакала.

– Прекратите! Все вы, хватит выяснять отношения! – сердито бросил Джек. – Бекка из-за вас успокоиться не могла.

Джека захлестывали эмоции. Это чувствовалось по его голосу. Но меня поразило другое. В его глазах не было ни малейшего намека на бешенство крови. Наши малыши благотворно влияли на Джека, стабилизируя его состояние. Казалось, ответственность за их безопасность подавляла в нем все прочие тревоги и эмоции.

– Бекка еще совсем маленькая, – сказал Джек. – Она не может никому причинить вред. Она нежная, ласковая, доверчивая. Послушать Болдуина, так Бекку нужно наказать за то, что она такая, какая есть. Как тебе это в голову взбрело?

– Замечательные слова, Джек! – Агата сияла от гордости.

– Отец постоянно твердит: я не виноват в том, что происходило со мной в детстве. И человек, который должен был заботиться обо мне, скверно обращался со мной не потому, что я плохой, злой, сын шлюхи или еще по какой-то причине, названной им, – продолжал Джек.

Бекка смотрела на Джека так, будто понимала каждое его слово. Потом она потянулась своими хрупкими пальчиками и погладила его губы.

Джек ободряюще улыбнулся ей:

– Мама и отец доверяют мне. Впервые в жизни я почувствовал, что и сам могу себе доверять. На этом и строятся семьи, когда никто никем не помыкает и не дает обещаний, которые невозможно выполнить.

Речь Джека так захватила меня, что я перестала следить за ограждающим заклинанием. Звезда упала на пол, сверкая у ног мужчин семьи де Клермон.

А по лестнице спускался самый юный мужчина этой семьи, несший на своих маленьких плечах столько надежд и ожиданий. Одной рукой он держался за Марту, другой – за хвост Аполлона. Все трое являли собой маленькую, но дружную стаю.

– Идядя! – сказал Филипп, обрадованный появлением Болдуина.

– Мы сегодня собрались отпраздновать День независимости, – сказала я. – Болдуин, ты останешься посмотреть фейерверк?

Болдуин колебался.

– А до фейерверка мы с тобой могли бы прокатиться верхом, – предложил Мэтью своему сводному брату.

Бекка вертелась на руках у Джека, требуя опустить ее вниз. Оказавшись на полу, она побежала прямо к Болдуину. Ее шаги были на удивление твердыми, а лицо – решительным. Бекка без страха наступала на остатки моего заклинания.

– Лошадка? – спросила она, с обезоруживающей улыбкой глядя на дядю.

Болдуин взял ее за руку:

– Конечно, дорогая. Все, что только пожелаешь.

Болдуин знал, что потерпел поражение. Однако взгляд, которым он меня наградил, ясно показывал: наше сражение за детей еще не закончилось.