У меня уже воровали эти часы – в самый первый вечер, когда я отправился в новый душ, который мы построили вместе с «Пасторами». Я повесил их на гвоздик, принял душ, и они исчезли.

– Я достану ваши часы, – сказал тогда Рубенски.

– Ты знаешь, кто их украл?

– Пока нет. Но не беспокойтесь. Я найду крысеныша. Украсть часы деда. Что за мразь.

Час спустя Рубенски принес часы мне в палатку.

– Ваши часики, сэр. И не беспокойтесь, этого больше не произойдет, – сказал Рубенски.

– Ого. Спасибо тебе огромное. Ты лучший.

– Да не стоит, – ответил он. – Просто запомните: озеро Тахо…

Мы с Клейменом дурачились как дети на протяжении всего полета. За двадцатичетырехчасовую поездку мы не заснули ни разу. Вместо этого перекидывались шутками и воображали себя пилотами самолета. Пилоты в наших сценках не отличались умом: «Компас? А что это? Маршрут захода? Ты о чем? Не могу выпустить шасси. Мы прямо над крышами».

Мы приземлились на Филиппинах и оттуда направились на Гавайи. В Гонолулу нам предложили покинуть самолет, чтобы размять ноги, купить подарки и всякое такое. Клеймен попросил меня купить карманные шахматы, чтобы скоротать время на беспосадочном рейсе до Форт-Дикса, Нью-Джерси.

Я купил небольшой комплект в одном из сувенирных магазинов аэропорта. По пути к кассе захватил выпуск Newsweek. Кассирша, молодая женщина, взяла протянутые деньги и поинтересовалась, не из Вьетнама ли я возвращаюсь. Я гордо ответил:

– Да.

Внезапно она злобно уставилась на меня и произнесла:

– Убийца.

Я долго смотрел на нее в замешательстве. Затем улыбнулся. Я понял, что она перепутала меня с кем-то другим.

– Вот я и дома.

Пейшнс бросилась ко мне. Она плакала. Джек неуверенно шагал через парковку на автобусной станции, держа за руку мою сестру. Он выглядел растерянным: половину его жизни я провел вдали от него.

– Я думала, ты никогда не вернешься, – сказала Пейшнс.

Мы провели нашу первую неделю в квартире возле пляжа, которую снял для нас мой отец. Мы постоянно торчали на пляже, что мне очень нравилось. По ночам приходилось нелегко. Я постоянно просыпался, подскакивая на три фута над кроватью, пугая Пейшнс. Меня упорно преследовали разные сны, но не они были причиной пробуждений.

В Форт-Уолтерсе, Техас, я начал обучение на пилота-инструктора. Как раз в этот период моя сестра пригласила меня на свою свадьбу. Она хотела, чтобы я пришел в военной форме.

– Не думаю, что людям понравится человек в форме, Сьюзан.

– Тебе так идет синий парадный костюм. И я горжусь тобой.

– Ладно.

Я прилетел в Форт-Майерс на свадьбу. Я надел форму и нацепил серебряные крылья вместе с горстью орденских планок. Вроде неплохо. Во время церемонии, когда я вошел в зал, я услышал смех. Незнакомый мне мужчина громко спросил:

– Эй, а где флаг потерял?

Я покраснел от злости. Вокруг повисла тишина, люди смотрели на меня. Сьюзан застыла в ужасе. Драка на ее свадьбе? Нет, никакой драки. Единственная драка шла у меня в голове, не заканчиваясь. Конечно, нужно было подойти и вырубить его. Увы, машину времени еще не изобрели. Я успокаивал себя мыслью, что, если бы он знал меня, он бы так не сказал.

Я крайне ответственно подошел к работе пилота-инструктора. Она давала мне возможность отсеивать потенциальных Ступи Стоддардов. На протяжении двухмесячного цикла обучения, который проводила со мной каждая группа из четырех студентов, я учил их всяким штукам, не входящим в учебную программу. Училище было заинтересовано в том, чтобы выпускать как можно больше народу. Я был заинтересован в том, чтобы этот народ умел выживать. К примеру, в училище запретили имитировать вынужденные посадки на землю. Вместо этого инструктору было приказано забирать управление вертолетом и прерывать посадку, не давая машине удариться о землю. Я считал, что скольжение по земле и выход из авторотации были ключевыми навыками, поэтому я заставлял каждого курсанта выполнять их.

У пилотов-инструкторов был неполный рабочий день. Смены менялись каждую неделю таким образом, что на одной неделе приходилось летать по утрам, а на другой по вечерам. В свободное время я изучал фотографию. Я научился печатать фотографии и увеличил некоторые снимки из Вьетнама. (С одним из этих снимков я выиграл конкурс армейской фотографии.) Но затем сорвал все напечатанные изображения со стены. Я хотел выразить свои чувства насчет войны, но мои снимки не могли их передать. Я стал фотографировать по всему центральному Техасу, снимая в основном заброшенные фермы, и мое мастерство начало расти вместе с опытом.

Тех немногих инструкторов, которые умели летать на «Хиллере Н-23», выбрали для смежного обучения полетам на новых тренировочных вертолетах «Хьюз ТН-55А». Когда я получил нужную квалификацию на этих тренировочных моделях, стал резервным пилотом-инструктором в дополнение к своей обычной нагрузке. Спрос на новых пилотов рос с каждым месяцем.

Новые тренировочные вертолеты падали, убивая пилотов-ветеранов и их курсантов. Машины каждый раз находили в одном и том же положении – нос воткнут в землю, в кабине месиво. Каждую неделю гибли один или два пилота вместе с курсантами. Спустя два месяца таких полетов один пилот-инструктор успел выйти на связь во время падения. Он сообщил, что вертолет затянуло в режим имитации вынужденной посадки и управление не давало выйти из пике. Затем он погиб. Было установлено, что машина начинала капотировать и уходить в пике, когда ручку управления задвигали вперед при отсутствии мощности. Как только ручка оказывалась в таком положении, тянуть обратно ее было бесполезно.

Летчики-испытатели «Хьюза» обнаружили, что машину можно спасти, если задвинуть ручку управления еще дальше (а не обратно, как это машинально делали пилоты) и если внизу была тысяча футов воздушного пространства для выхода из пике. На учебных полигонах мы летали на высоте пятьсот футов.

Нам было приказано объяснить всем курсантам причину падения и обучить их опасному выходу из ситуации. Мне показали весь процесс пару раз, но я не понимал, как курсанты смогут проникнуться тонкостью этого маневра, особенно если учесть, что основной их задачей было поднять вертолет в воздух и приземлиться единым целым. Я посчитал, что наглядной демонстрации эффекта падения и крепко зафиксированной ручки управления будет достаточно.

Четыре курсанта летали со мной на протяжении двухмесячного учебного цикла, после чего им на смену приходило четверо новых. Им безмерно нравилось в летном училище. Как и мне. Я летал постоянно и начал узнавать каждый уголок бесчисленных тренировочных полей, которые армия арендовала у местных фермеров. Несмотря на такую обширную территорию для обучения, полторы тысячи вертолетов, ежедневно кружащих в небе, превращали полеты в крайне опасное дело. Столкновения в воздухе, особенно с участием двух курсантов, летающих в одиночку, стали привычным явлением.