Часа за два до заката мы с Хэхэльфом покинули корабль, отягощенные дорожными сумками – никуда от них не денешься! – и оружием. За пазухой у моего спутника возбужденно попискивали щенки чару: он решил, что за время разлуки чару его забудут и сочтут своим хозяином кого-нибудь другого – да хоть того же рыжего Хатхаса. Насколько я понял, этот вариант Хэхэльфа совершенно не устраивал.

Моя палица, драгоценный подарок Варабайбы, здорово отравляла мне жизнь, дружески похлопывая меня по левому бедру при каждом шаге, но приходилось терпеть: оружие, подаренное богом, как-то не принято выбрасывать в первый попавшийся мусорный контейнер!

Быстрым шагом мы миновали портовые кварталы, так же стремительно прошли через весь город – он показался мне оживленным и процветающим, но довольно неухоженным – и наконец оказались на окраине Бондоха, на перекрестке нескольких дорог. Одна из них напоминала скорее траншею, чем обыкновенную тропу. Хэхэльф удовлетворенно кивнул и уселся на обочине.

– Будем ждать, – лаконично сказал он.

– Чего ждать-то?

– Каравана, который доставит нас на границу Шантамонта и Альгана, а может, и к самому замку твоего приятеля Таонкрахта – это смотря какой дорогой они сейчас ходят… Зачем сбивать ноги, если можно путешествовать, развалившись в телеге, верно?

Я энергично закивал, поскольку уже успел испытать все прелести пешей ходьбы в компании пудовой палицы гуки-драбаки. Не такой уж большой город был этот Бондох, мы пересекли его всего за час с небольшим, а я уже порядкомустал!

– Хатхас сказал, что караван уходит на закате, – пробормотал Хэхэльф, уставившись на небо. – А я поторопился. Можно было зайти куда-нибудь выпить пива… Ничего, час можно и подождать. А пиво у меня и с собой есть… Ты, конечно, откажешься?

– Разве что глоток за компанию, – с некоторым сомнением сказал я, вспоминая свое щекастое отражение в зеркале.

– А больше и не дам, – усмехнулся он. – Самому мало!

– Два глотка, – решил я. – А будешь выпендриваться, дюжину выжру. Где наша не пропадала!

– Повезло мне, – говорил Хэхэльф, лениво потягивая пиво. – Вовремя я встретил Хатхаса. Теперь я за свой «Чинки» спокоен. Мои ребята – надежные парни, да вот сообразительности у них не всегда хватает. А с Хатхасом они сделают парочку рейсов в Сбо и обратно, поторгуют, глядишь, и заработают немного… А если со мной что случится – что ж, по крайней мере, буду знать, что мой «Чинки» отошел к хорошему хозяину!

– Если с тобой что-то случится? – переспросил я. – Думаешь, все так круто?

– Поживем – увидим, – флегматично отозвался Хэхэльф. И серьезно добавил: – Война – это война, даже если никто, кроме тебя, не знает, что она уже началась!

– А она началась?

– Для меня – да. А как для тебя – не знаю, – сухо сказал он. – В таких делах каждый сам для себя решает.

Потом Хэхэльф беззаботно рассмеялся и извлек из-за пазухи своих зубастых питомцев. Он явно хотел сменить тему, и я не стал ему в этом препятствовать.

Обещанный караван действительно появился на закате и потряс меня до глубины души. Таинственные «бухубаты» оказались самыми настоящими ежами, только неправдоподобно большими, размером с коробку из-под телевизора, очень толстыми, с короткими густыми иголками, пушистыми, как колючки некоторых декоративных кактусов. К моему величайшему изумлению, парочка этих толстяков без видимого напряжения волокла за собой настоящий «поезд» – добрый десяток загруженных доверху телег, сцепленных между собой. Никакой упряжи на «ежиках» не было: ремни, прицепленные к головной повозке, они держали в зубах.

Во главе «эшелона» шагал высокий худой человек в широких кожаных штанах и меховом жилете, надетом на голое тело. Он был экипирован в точности, как мой старый приятель Мэсэн, и вообще был похож на него, как родной брат: такой же лохматый, жилистый, загорелый, с внимательным настороженным взглядом и самодовольной улыбкой, старательно спрятанной в уголках губ.

– Это и есть караван? – недоверчиво спросил я Хэхэльфа.

– Ну да, а что же еще, по-твоему? Парадный выезд Великого Рандана Таонкрахта ко двору Ванда? – ехидно отозвался он.

– А эти зверушки не надорвутся, если еще и мы взгромоздимся на одну из телег?

– Да ты что! Это же бухубаты! Самые сильные звери на Мурбангоне, а может быть, и во всем Мире. Знаешь, сколько весит поклажа на этих телегах? Наш с тобой вес мало что изменит, поверь мне на слово!

– Не забывай: теперь я толстый, – усмехнулся я.

– Такое забыть невозможно! – фыркнул он. – Ничего,Ронхул Маггот, даже если бы ты полгода грыз курмду, без остановки… – Хэхэльф не договорил, потому что лохматый погонщик бухубатов поравнялся с нами и начались переговоры.

Ребята торговались полчаса, не меньше. Я не вмешивался, а наслаждался – это был своего рода эстрадный номер, гениальная импровизация, достойная куда большей аудитории. Спорщики стоили друг друга! Я-то был совершенно уверен, что на самом деле Хэхэльфу глубоко по фигу, две или три монетки отдавать предводителю каравана: я уже успел изучить своего друга и отлично знал, что его демонстративная прижимистость – всего лишь дань бунабскому воспитанию и лишний повод пошутить заодно. Вот и сейчас парень торговался из любви к искусству, а не потому, что спорная монетка действительно имела для него какое-то значение. А вот погонщик бухубатов, как мне показалось, относился к торгу куда серьезнее. Собственно говоря, именно поэтому он и проиграл спор: в конце концов Хэхэльф сунул ему две монетки, и парень принялся деловито разгружать одну из телег – вторую по счету. Первая и без того была почти пустой – очевидно, она предназначалась самому предводителю каравана. Через несколько минут он аккуратно распределил груз по остальным телегам и нетерпеливо буркнул: «Йох! Залезайте!» Мы не заставили просить себя дважды.

* * *

В пути я веселился, как никогда прежде, особенно поначалу. Стоило представить, как это должно смотреться со стороны: два толстых ежа волокут за собой тяжело груженые телеги, на одной из которых восседают взрослые, вооруженные до зубов мужики – бред пьяного мультипликатора, да и только! Кроме всего, бухубаты громко пыхтели, а их погонщик фальшиво напевал какую-то идиотскую песенку, все время один и тот же куплет:

– У далекого Муммайха

есть жена – умна не очень.

Есть еще урэгов[64]много

у Муммайха из Альгана…

Потом он делал небольшую паузу и начинал сначала.

– Между прочим, это я сочинил, – гордо сообщил мне Хэхэльф.

– Неужели? – вежливо переспросил я.

По правде сказать, на его месте я бы не стал слишком гордиться таким поэтическим произведением. Скажу больше: я бы непременно позаботился, чтобы оно не стало достоянием широкой общественности. Но, с другой стороны, что я знал о местных поэтических канонах?!