Эльф берет ее руки в ладони:

– Дыши, сестренка, дыши…

На кухне бормочет «Радио-3».

Задернутые шторы не пропускают солнечного света.

После обеда – без Имоджен – Эльф выходит в сад, продолжает выпалывать сорняки. Она и время забывают друг о друге.

– Ты тут немного пропустила, – раздается голос.

Лоуренс стоит с подносом, на подносе – чайник.

– Имми вчера то же самое сказала.

– Правда? Ну… мама имбирное печенье испекла.

– Спасибо. Я пока… – Эльф выдирает плеть ежевики, снимает перчатки и вместе с Лоуренсом садится на каменную ограду. – Она уснула?

– Да. Сон для нее – спасение. Главное, чтобы ничего не снилось.

Эльф окунает пряничного человечка в чашку, головой вниз:

– Мм, вкусно.

– Звонили из крематория. Похороны завтра. В четыре. Там неожиданно высвободилось время, кто-то отменил бронь.

– Погоди, как это? Отменили бронь в крематории?

– Ой, да, вообще-то… я как-то сразу не сообразил.

– Не обращай внимания. Я ляпнула, не подумав.

– Твой отец рассказал, что Дина с Левоном задержали в Италии, – говорит Лоуренс. – Ты, наверное, волнуешься.

Разумеется, Эльф волнуется, но смерть Марка все затмевает.

– У них есть адвокаты. А вы – моя семья. Мое место здесь.

Лоуренс закуривает.

– Я даже не подозревал, как смерть все меняет. Даже слова. Вот мы с Имми… с Марком мы были семья. А теперь кто? Просто супруги? До тех пор, пока… Ох, не знаю.

Эльф вспоминает, что ей вчера сказала Имоджен. Ни за что нельзя раскрывать ее страшный секрет. Эльф делает глоток чаю.

– Если сказать: «Марк – мой сын», – продолжает Лоуренс, – то прозвучит, как будто я не понимаю, что его больше нет. Будто я сумасшедший.

Невидимый мальчишка снова бьет мячом об стену. Наверное, в это время он всегда здесь играет.

– …но если сказать: «Марк был моим сыном», то… – Лоуренс прерывисто вздыхает. – Это невыносимо. Это просто… – Он пытается усмехнуться оттого, что едва не плачет. – Это так грустно. Господи! Пусть кто-нибудь изобретет особое время для глаголов, чтобы употреблять его в разговорах… о тех, кого больше нет…

Вокруг колышутся ветви ив. «Как конские хвосты».

– Все равно говори: «Марк – мой сын», – вздыхает Эльф и вспоминает отстраненность Джаспера; иногда она представляется суперсилой. – И не важно, что подумают другие.

Пам-бам, пам-бам, пам-бам…

Ясное утро среды. Окна ресторана в «Гербе крикетиста» распахнуты настежь, с улицы веет теплом. Эльф, Беа и их отец – все в черном. Сегодня отец купил газету «Пост». Он показывает дочерям колонку Феликса Финча.

– Я сомневаюсь, что участник The Rolling Stones подходит для роли рыцаря на белом коне, – говорит Эльфин отец, – но вот Феликс Финч – это совсем другое дело. К его мнению прислушиваются.

– Удивительно, как это копы их не разогнали, – говорит Беа. – Взашей.

– Копы? Взашей? – укоризненно замечает ее отец.

– То есть не могу поверить, что наши бравые полицейские не убедили участников митинга разойтись, – лукаво говорит Беа. – Эльф, а ты знакома с этим Родом Демпси?

– Немного, – уклончиво отвечает Эльф, не собираясь объяснять, что Демпси поставляет Дину наркотики и один раз довольно ловко пытался за ней приударить.

– Ты тоже пойдешь на митинг? – спрашивает Эльфин отец. – Мне бы очень этого не хотелось.

– Сегодня у меня в мыслях только Марк.

Эджбастонский крематорий – прямоугольная бетонная коробка со стенами в декоративной каменной крошке, псевдогреческим фасадом и высокой трубой позади. Растущие вокруг ели не скрывают промзоны по соседству, магистральной эстакады и шести одинаковых многоквартирных башен. Эти «дома в небесах» напоминают Эльф вертикальные тюрьмы. В вестибюле ждет подруга Имоджен, Берни Ди, которую Эльф помнит по свадьбе сестры. Берни бросается к Имоджен, раскрыв объятья:

– Ох, бедная моя девочка!

Серебряный крест на шее Берни подошел бы охотнику на вампиров.

На двух дверях надписи: «Ритуальный зал А» и «Ритуальный зал Б». Сменная табличка на двери А гласит: «КИББЕРУАЙТ 15:30», на двери Б: «СИНКЛЕР, 16:00». Из зала А доносится громогласное «When the Saints Go Marching In»[141]. Когда песня смолкает, двери зала распахиваются и в приемную выходят человек сто, в основном карибы. Яркие тропические цвета смешиваются с траурным черным.