– Артур Гочкис, «Гардиан», – выпаливает проныра в твидовом пиджаке «в зубчик». – Есть ли будущее у контркультуры? Что ей угрожает?

«Эльф! Эльф! ЭЛЬФ! Эльф! Эльф! ЭЛЬФ!»

Его оттесняет безволосый бульдог:

– Фрэнк Хирт, «Морнинг стар». Как «Утопия-авеню» относится к классовой борьбе?

«Эльф! Эльф! ЭЛЬФ! Эльф! Эльф! ЭЛЬФ!»

К ней протискивается какой-то нахальный тип:

– Уилли Дейвис, «Ньюс оф зе уорлд». Эльф, какие у тебя параметры, грудь-талия-бедра? И кто самый привлекательный мужчина в мире поп-музыки?

«Эльф! Эльф! ЭЛЬФ! Эльф! Эльф! ЭЛЬФ!»

Эльф поспешно отходит в сторону, и тут женский голос с американским акцентом шепчет:

– Не забывай дышать.

Молодая, красивая, похожа на испанку.

«Эльф! Эльф! ЭЛЬФ! Эльф! Эльф! ЭЛЬФ!»

Незнакомка прикладывает губы к уху Эльф:

– Меня зовут Луиза Рей. Журнал «Подзорная труба». Но я не за этим. Удачи тебе. Не забывай дышать.

Эльф выдыхает:

– О’кей.

Тед Сильвер, адвокат «Лунного кита», проводит ее сквозь толпу к деревянному ящику под фонарным столбом. Виктор Френч, промоутер «Илекса», вкладывает ей в руку микрофон. «А вдруг я забуду, что говорить?» Бетани сжимает ей предплечье:

– Ты знаешь наизусть сотни песен. У тебя все получится.

Эльф кивает, взбирается на ящик.

«Эльф! Эльф! ЭЛЬФ! Эльф! Эльф! ЭЛЬФ!» Крики усиливаются, возгласы звучат все громче и громче. С пластинки снимают иглу, «Вдребезги» смолкает. На Эльф смотрят сотни глаз. Щелкают десятки фотоаппаратов. Зеваки глядят из окон. Эльф взмахивает рукой, просит тишины.

«Дыши…»

– Доброе утро! – звучит голос Эльф из динамика, подвязанного к фонарю, эхо отскакивает от стен домов, разлетается по двору Три-Кингз-Ярд. – Я – Эльф Холлоуэй из группы «Утопия-авеню» и…

– Мы знаем, кто ты, Эльф! – выкрикивает какая-то женщина.

– А, мам, привет! Спасибо, что пришла, – шутит Эльф. Все хохочут. – Нет, правда, спасибо вам всем за поддержку. Я здесь потому, что мой друг Дин гниет в римских застенках…

Раздаются крики «позор!» и прерывистое улюлюканье.

– …где его избили и не позволили встретиться с адвокатом. Итальянские власти обвиняют его в хранении наркотиков. – («Короткие предложения, – посоветовала Бетани. – Хемингуэй, а не Пруст».) – Это… это наглая ложь. Дину предоставили выбор: подписать лживое признание и выйти на свободу – или отказаться и остаться в тюрьме. Он отказался.

Возмущенные вопли. Головы одобрительно кивают.

– Некоторые утверждают, что Дин просто охотится за славой. Некоторые говорят, что ради славы Дин спровоцировал свой арест. Это все выдумки. Никто на свете не захочет угодить в тюрьму ради заметки в газете.

К Эльф протягивают микрофон, крутят ручки настройки на пульте.

– Некоторые называют Дина Мосса хулиганом и бандитом. Это наглая ложь. Дин ненавидит насилие. Давайте последуем его примеру. Ради Дина, не оскорбляйте сотрудников посольства. Они ни в чем не виноваты. И не мешайте бравым лондонским полицейским исполнять свою работу. Ведь они – наши соотечественники.

«Не забывай дышать».

– Вот, я вам рассказала, что лгут про Дина Мосса, а теперь скажу, кто Дин Мосс на самом деле. Дин Мосс – парень из рабочей семьи. Он не понаслышке знает о трудностях и лишениях. Да, он не святой, но он отдаст свою последнюю рубаху, если решит, что она вам нужнее. Он порядочный. Он добрый. Он сочиняет песни, которые рассказывают и о горестях, и о радостях нашей жизни. Эти песни говорят нам, что мы не одиноки. Дин – мой друг. Прошу вас, давайте поможем Дину вернуться домой!

Толпа во дворе разражается одобрительным ревом.

– Поможем Дину вернуться домой! – повторяет Эльф.

Рев усиливается.

«Бог троицу любит».

– Поможем – Дину – вернуться – домой!

Рев сотрясает окрестности. Эльф сходит с ящика. Толпа приливает к ней. Щелкают фотоаппараты, сверкает вспышка. Тед Сильвер, Виктор Френч, Бетани и пара нанятых ею здоровенных охранников образуют живой барьер вокруг Эльф, выводят ее на улицу и сажают в такси. Такси отъезжает. У Эльф бешено стучит сердце.

– Ну как, я справилась?

Дом Энтони Херши – солидный эдвардианский особняк на Пембридж-Плейс. Высокий глухой забор увенчан шипами. У кованых железных ворот гостей встречают двое вышибал, сверяют имена со списком приглашенных и лишь потом пропускают. На заднем дворе виднеется полосатая верхушка шатра.

– У кого-то денег – жопой жуй, – говорит Грифф. – Такой домина на такой улице… Тыщ сто, не меньше. Как по-твоему, Дин?

– Запросто. Ух ты, глянь, какие тачки. «Эй-си кобра». «Остин-Хили». «Дженсен-интерсептор»… Они все его, что ли?

– Смотри, слюной не захлебнись, – говорит Эльф. – Вот как наш новый альбом разойдется миллионным тиражом, купишь себе такие же.

– На наши-то авторские? Их на ржавый «мини» не хватит. А как ты думаешь, на этой тусовке будут кинозвезды?

– А как же иначе, – говорит Эльф. – Он же режиссер. Кстати, ты у нас официально неприкаянный? Без подруги? А то я уже запуталась.

Дин притворяется, что поражен в самое сердце, навылет.

«Комедия», – думает Джаспер.

– Я видел только один его фильм. «Гефсиманию», – говорит Дин. – Что-то там про Иисуса, наркоманов и все такое. Ничего не понять.

– В киноклубе Амстердамской консерватории проходил ретроспективный показ фильмов Энтони Херши, – говорит Джаспер. – Его лучшие работы феноменальны. – Он смотрит на часы: 17:05. – Левон опаздывает.

– Может, он о-Колм-ными путями добирается, – говорит Грифф.

Эльф морщится. Дин чуть улыбается и фыркает. Джаспер не совсем понимает, в чем дело, но тут подъезжает такси. Левон расплачивается с таксистом, выходит из машины:

– Неужели все собрались?

– А что такого? – обиженно ворчит Дин. – Мы не тупые рок-звезды, носы почем зря не задираем…

«Ирония?» Джаспер не успевает разобраться в его словах, потому что все остальные сразу обращают внимание на новый костюм Левона.

Грифф восхищенно присвистывает.

– Кто-то только что из магазина, – говорит Эльф.

Дин щупает лацкан с бирюзовой оторочкой:

– Сэвил-роу?

– Чтобы заключать выгодные сделки, надо выглядеть соответственно, – говорит Левон. – Как дела с «Откати камень»?

– Мы на двадцатом дубле, – говорит Джаспер.

На лице Левона появляется непонятное выражение. «Разочарование?»