– Они все прооперированные. – Эйди дёрнула щекой. – Нормальных я здесь не встречала. Может, начальник крепости – единственный нормальный. Но к нему никак не попасть. В общем, мы тут единственные, кто не живёт по расписанию. Можем делать всё, что захотим. Только делать здесь нечего. И разговаривать не с кем. Только с Мори. И тут эти плакаты повсюду – на них значки, они как бы что-то рассказывают…

Они продолжали повторяться. Сначала Кеорт считал, что это дежавю, нарушение когнитивных функций вследствие ранения или медикаментозного лечения. Потом – что Артон и Эйди думают, что у него ретроградная амнезия, и им кажется, что своими неопределёнными жестами Кеорт просит рассказать ему то же самое, что и в прошлый раз.

– Рассказать, что случилось в Дит-сити? – спрашивала Эйди. – Хорошо, сейчас расскажу.

Кеорт отчаянно мотал головой, но она будто не замечала и в очередной раз начинала свой рассказ.

– Я никак не могу попасть к директору, – говорил Артон, каждый раз одинаково хмурясь. – Знаешь, как у них тут всё устроено?

«Перестань! – хотел кричать Кеорт. – Ты уже об этом рассказывал!»

Он бился на койке, но они словно не видели. И продолжали говорить.

– Мы здесь в безопасности, – повторял Артон. – Здесь помнят о соглашении. С нами здесь ничего не случится.

Хуже всего было то, что каждый раз они рассказывали не в точности то же самое, что в прошлый – с каждым новым рассказом добавлялись новые детали, и Кеорт уже не мог утверждать, что он всего лишь бредит. Это с ними было что-то не так.

В повторяемости было что-то необъяснимо жуткое. Даже не ощущение, что весь мир сошёл с ума. Что-то другое. Повторяемость пугала только Кеорта. Будь на его месте кто-то другой… Если бы он сам был кем-то другим…

Морин пришла на третий день после того, как к Кеорту вернулось сознание. Под глазами у неё были чёрные круги, как у людей, страдающих от бессонницы, но даже при этом она выглядела лучше, чем среди руин. Уже не похоже было, что она собирается отправиться на минное поле.

Первые несколько минут она молча смотрела на Кеорта. Он тоже ничего не говорил, хотя ему уже не мешала трубка в горле.

– Больно? – наконец спросила она.

– Больно. Сломаны ребра, повреждено лёгкое. И рука, – он чуть поднял руку в гипсе и пошевелил в воздухе оставшимися пальцами.

– Тогда твоя рука выглядела ещё хуже. – Её передёрнуло. – Я смотреть не могла.

– Зато теперь я запросто могу делать вот так.

Кеорт приподнял правую руку, сложил оставшиеся пальцы в древнеримский символ «V». Морин бледно улыбнулась.

– Спасибо, что вывела меня оттуда, – сказал Кеорт. – Наверно, тебе было тяжело…

– Стало гораздо легче, когда ты перестал в меня целиться. – Чёрные глаза посмотрели с укором.

– Прости. Я не видел, что это ты.

– Ты вообще плохо соображал, что делаешь. И что говоришь. Ты падал, вставал, – продолжала она. – Оглядывался, водил пистолетом вокруг. Я боялась подойти. Ты поднялся на верхний этаж представительства и там свалился. Я пыталась тебя тащить. Ты тяжелый.

– Ты довела меня до бота, и тот скаут привёл вас сюда.

– И да, и нет. У него на записи был маршрут – описание, как добраться от города до этого аванпоста и обратно. Видимо, чтобы он не сбился с пути, не забыл, как вернуться домой. Эйди дослушала запись до конца и нашла описание, как сюда попасть.

– За вами никто не следил? Люди с оружием?

– Нет. – Девушка пожала плечами. – Не знаю, кто тебя так отделал, но они не показывались. Наверное, Эгер их отпугнул.

Кеорт в этом сомневался. Ментор Крон умён и на многое способен. Если полоумный скаут может найти это место по подсказкам на записи, то Крон справится и без них.

Кеорт нужен Крону. Ментор и его люди появятся здесь – это всего лишь вопрос времени.

– Я пойду. Выздоравливай. – Морин направилась к выходу.

– Спасибо. За то, что спасла меня.

– Пожалуйста, – бросила она через плечо. – Если ты думаешь, что я правда тебя спасла.

Этот разговор не повторился ни разу. Она больше не приходила, и Кеорт был ей за это благодарен. После этого единственного визита ощущение сюра перестало быть таким навязчивым.

Воздух. Свежий, пропитанный хвоей, опьяняющий после долгих дней в палате. Шум волн, запах соли, моря – его не было видно отсюда, но Кеорт знал по рассказам Артона и Эйди, что крепость стоит на скалистом морском берегу.

Много солнечного света – Кеорт впитывал его, запрокинув голову, ощущая солнце сквозь закрытые веки. Свет прошивал его насквозь, задерживаясь внутри тёплыми сгустками, и подпитывал, как слабый ток батарейку.

Кеорт казался себе очень лёгким, практически невесомым. Отчасти так и было. Он сильно похудел за несколько дней, одежда висела на нём, как на манекене, скрученном из проволоки.

Сосновый лес простирался внизу, везде, куда хватало глаз. Кеорт смотрел на него с небольшого балкона, одного из многих в округлой стене крепости. Изначально это было место для автоматической турели – в полу осталась дыра от тяжёлой орудийной станины. Справа и слева с таких же балконов турели не демонтировали, и оттуда высовывались спаренные пулемётные стволы. Кеорт перевёл взгляд на лес внизу.

Настоящие земные сосны, совсем как на Земле. Они оказались самыми приспособленными к холодам, к лютым морозам, к снежным бурям – в первые годы после искусственного изменения климата зимы были чудовищно суровы. Сосны оказались единственными деревьями, которые можно было выращивать прямо здесь, чтобы потом пустить на древесину для строительства посёлков вроде Плутоса.

Лес был очень похож на тот, из детства, куда они убегали с братом и с остальными, и строили там шалаши на деревьях, копали землянки, мечтая создать целый маленький город в лесу, отдельно ото всех, только для себя. Осень всякий раз наступала раньше, чем они успевали что-то закончить.

Он заслонил рукой солнце – свет проникал через изуродованную ладонь, будто кожа, плоть и кости стали такими же нематериальными, как воспоминания о том, чего никогда не было.

«Это всё по-настоящему, или мне всё снится?»

Кеорт ощупал сквозь ткань кармана штанов сложенный лист бумаги. Карта была на месте. Первое, в чём он убедился, когда смог встать с койки – карта по-прежнему в нагрудном кармане куртки. Остальные свои вещи он обнаружил постиранными и сложенными на соседней койке, но куртку, покрытую грязью и кровью, видимо, сочли непригодной к дальнейшему использованию и не подвергли стирке и сушке. Карта не пострадала.

Нечищеный и забитый грязью пистолет лежал рядом с курткой. Обойма оказалась пуста, все патроны пропали. Это было бы важно, если бы правая рука Кеорта ещё на что-нибудь годилась, но теперь ему было трудно даже перезарядить пистолет. При необходимости он мог бы стрелять с левой, но с непредсказуемым результатом – быть левшой оказалось страшно неудобно, хотя и не настолько, насколько он ожидал.