(К. Маркс), уже существовало крепкое управление, созданное ославянившейся династией, тесно с ней связанное и распространившееся полосой по Днепру, Ловати, Ильменю, Волхову и Десне, по землям, составлявшим в подлинном смысле слова Киевское государство времен Игоря. Киевское государство середины X в. состояло из основного ядра, земель Киевской, Черниговской, Переяславской, древнейшего центра русской культуры и государственности, «Руси» в собственном смысле слова, «Руси» внутренней и, по терминологии Константина Багрянородного, «Руси внешней», земель древлян, дреговичей, кривичей, северян и других славянских племен, «крайцехь», которые платили Киеву дань, куда ходили собирать «полюдье».

Константин Багрянородный в IX главе своего сочинения «De Administrando Imperii», написанного в 952 г., вскоре после смерти Игоря, — так что Константин еще помнил, как Святослав, уже киевский князь, сидел еще в Новгороде, — рассказывает о сборе полюдья. С наступлением ноября князья

выходят со всеми Руссами из Киева и отправляются в полюдье («Πολύδια»), т. е. круговой объезд, и именно в славянские земли Вервианов, Другувитов, Кривичей, Северян и остальных славян, платящих дань Руссам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед на реке Днепре, снова возвращаются в Киев. Затем забирают свои однодеревки, как сказано выше (речь идет об описании пути русов по Днепру в Византию. — В.М.), снаряжаются и отправляются в Романию[527].

Полюдья как формы «примучивания» население собственно Руси, земель Киевской, Черниговской и Переяславской, не знало. Поэтому в языке киевской летописи оно отсутствует, сохраняясь лишь в диалектах населения «крайцев», отразившихся в летописях. Полюдье было повинностью населения, ложившейся на него помимо обычной дани.

Дань и полюдье в источниках разграничиваются. М.Д. Приселков высказал вполне убедительное предположение, что полюдье было формой расплаты «великого князя Руского» со своей наемной дружиной, состоявшей из варягов. Эти наемные дружины, «все Руссы», отправлялись с наступлением зимы в отведенные им земли. Здесь они «кормились» всю зиму, собирали известное количество товаров для предстоящего торга в Константинополе, причем население земли, отведенной данной дружине для полюдья, должно было еще и «повоз везти», т. е. доставлять все с него же собранное к пристаням на реках, где вся добыча «руссов» грузилась на однодеревки, которые потом, по весне, направлялись к Киеву. Сбор товаров (мехов, меда, воска и т. д.) и организация повоза возлагались «руссами» на местную знать, выступающую в следующем, XI в., под названием «старой», или «нарочитой, чади».

Договоры русских с греками 911 и 944 гг. говорят о сбыте полюдья в Константинополе дружинниками русского князя и самим князем. Каждый вожак отряда варяжских наемников выделял из состава своих воинов послов и купцов, которые торговали в Константинополе и часто подолгу проживали там, пользуясь известными льготами и привилегиями, предусмотренными договорами.

Поэтому-то, как было уже указано выше, византийские императоры стремились к тому, чтобы договоры, предусматривающие определенные обязательства со стороны торговавших и живших в Византии русских, были скреплены не только князем, но и «всяким княжьем», и прежде всего — скандинавскими ярлами русской службы, чьи алчность, воинственность, драчливость, склонность к грабежам и прочим «пакостям» были хорошо известны в Византии[528]. Итак, полюдье было формой расплаты киевского князя с его наемными варяжскими отрядами. Помимо полюдья существовала дань, которую собирал князь в свою пользу. Эта дань также реализовывалась княжескими послами и купцами в Константинополе.

Для сбора дани и управления землями и городами, для выполнения судебных функций и «нарубания» (собирания) воев, т. е., короче говоря, для управления Русью, у князя существовали и несли ему верную службу всякого рода «мужи», набираемые из княжой дружины и местных «лучших мужей». В эту группу, быстро славянизируясь, вливались и «находници»-варяги, оставлявшие свое ремесло наемного воина и купца и становившиеся уже русскими и по языку, и по культуре, и по направленности своей деятельности, боярами и гридинами, «мужами» великого князя, такого же русского, как и окружающие его бояре, и только в своем имени и в своих родственных связях носящего еще память о скандинавском происхождении своих предков.

Варяги-наемники — лишь наносной слой. Они не пустили и не могли пустить глубокие корни в почву Древней Руси. Выражавшая интересы Руси и славянизирующаяся династия, окруженная славянской знатью, опирающаяся на дружину и «мужей» в первую очередь славянского, отчасти финского, литовского и тюркского происхождения, династия, которая всей своей деятельностью подчеркивала русскую, а не скандинавскую свою природу, хотя и была норманской по происхождению, искала и находила опору в местных, а не варяжских правящих элементах и, укрепляя свою власть, способствовала укреплению русского начала и ослаблению норманнов, усиливала местную верхушку и создавала свое княжое управление, которое не только не давало возможности скандинавам, устремлявшимся в Гардарики, завоевать землю Русскую, как это имело место с государствами и землями в Западной Европе, но даже участвовать в управлении страной.

Династия «Рюриковичей» потому удержалась на Руси и стала правящей во всей земле Русской, что быстро слилась с русской, славянской правящей верхушкой, восприняла ее язык, культуру, нравы, обычаи, религию, стала русской в полном смысле этого слова, отражала интересы «всякого княжья», бояр и «людей всех Русьстих», «боронила» рубежи Руси, устанавливала «законы русские», вела войны в интересах Руси, создавала государственность восточного славянства, в среде верхушки которого она растворилась, утеряв свои скандинавские черты. «Сами вожди, — говорит К. Маркс, — весьма быстро смешались со славянами, что видно из их браков и их имен».

Вот что послужило причиной прочности власти «Рюриковичей» на Руси, ослабило норманские элементы и дало возможность преемникам Игоря освободиться от первой и второй волны «находников»-варягов.

Обрусение и безоговорочное присоединение во всем к славянской верхушке, строящей свою государственность на берегах Волхова и Днепра, обеспечило княжеской династии на Руси, несмотря на чужеродное происхождение, ее первенствующее место и спасло от столкновений с «лучшими мужами» земли Русской, которое могло бы оказаться гибельным для варяжских викингов. Можно было справиться с Вадимом Храбрым, но покорить и подчинить норманским законам и государственности, привив скандинавские язык, культуру, обычаи и религию всему бесчисленному «людью» Руси, всем «лучшим мужам», «светлым» и «великим князьям» и боярам, было невозможно. И если в первой половине X в. князья еще мирятся с необходимостью содержать многочисленные норманские дружины, откупаясь от них полюдьем и не давая им возможности укрепиться на Руси, если еще сидят по городам Руси варяжские конунги, ставшие летописными князьями, если в самом Киеве князь окружен скандинавами, хотя и отходящими все более и более на второй план, если, наконец, еще есть могущественные воеводы, вроде Свенельда (Sveinaldr), получившие дань (быть может, полюдье?) с населения огромных территорий, то во второй половине X в., как это мы увидим далее, благодаря тесной связи князей с