— Кто?

— Рассыльный, товарищ контр-адмирал… Приказано передать на словах, что катер ждет у восьмого пирса в губе Ваенга.

— Добро, можете идти.

И, закрыв за матросом дверь, Сайманов стал быстро одеваться.

…Было время ночного отлива — берег обнажал черные костлявые камни, полоса прибоя лохматилась ворохами морской капусты. Катер раскачивался где-то далеко внизу, и его мачта вычерчивала круги почти на уровне пирса. Цепляясь за обледенелые сходни, Игнат Тимофеевич спустился на палубу катера, где его ловко подхватил старшина.

— Можно заводить моторы, — разрешил контр-адмирал и сразу прошел под капот.

Взяв кружку, привязанную цепочкой к медному лагуну, он напился тепловатой, пахнущей хлором воды, мельком взглянул на себя в бортовое зеркало. Усталость последних бессонных ночей, проведенных за разработкой оперативных планов, конечно, должна была сказаться. И сказалась: глаза покраснели, кожа на лице стала какой-то серой, щеки ввалились глубже…

— Черт возьми, непорядок! — сказал Сайманов, и катерный рулевой невольно вздрогнул: он стоял за штурвалом, спиной к контр-адмиралу, а на спине у него как раз вылезла вата из дырки.

— Не успел зашить, товарищ контр-адмирал.

— Чего это?

— Да вот… ящики грузили, порвал нечаянно… Рулевой замолчал.

Сайманов, заметив прореху на спине матроса, внушительно заметил:

— Матрос должен сам следить за собой. Жен на флоте нету.

— Так точно, товарищ контр-адмирал!.. Нету!

Слегка улыбнувшись, Игнат Тимофеевич запахнул шинель, присел на дощатый диванчик. В моторном отсеке дробно затарахтел дизель, и стало видно, как под решетчатым настилом завращался гребной вал. По выпуклому окну рубки с прищелкиванием заелозила щетка «дворника», старательно вылизывая стекло от инея и брызг.

Рулевой, заранее кладя руль на борт, чтобы отойти от пирса, облегченно вздохнул:

— Ну, пошли!..

Старшина шагнул к рулевому, лениво ковырнул пальцем в дырке на его спине.

— Эва, — буркнул он, — на вас не напасешься, небось казенное, чего жалеть-то!..

— Старшина, не мешайте рулевому вести катер.

— Есть не мешать!..

Пролив скоро кончился, впереди распахивался простор взбаламученной ветром воды. Катер сильно тряхнуло, кружку сбросило с подноса — она закачалась на цепочке.

— Прибавить оборотов, — сказал Сайманов, ловя кружку.

Гребной вал, сотрясая решетку настила, загудел под ногами глухо и протяжно. Старшина осторожно присел напротив Сайманова; было видно, что он хочет что-то спросить, но стесняется.

— Ну, — сказал Игнат Тимофеевич. — Что?

— Да вот, товарищ контр-адмирал, позвольте задать один вопрос… Скоро ли у нас егеря гнать будут… Вот, пожалуй, и все. Простите, что побеспокоил…

— Скоро, товарищ, скоро! — сказал контр-адмирал. — Вот только страну Суоми надо из войны выбить. Кировскую железную дорогу освободить полностью, а потом и в Лапландии наступать можно…

Надвинув на нос щеголеватую мичманку, старшина неопределенно, скорее из уважения, согласился:

— Это, конечно, так…

Катер резко положило на борт. С минуту он шел накренившись, лохматая пена смачно хлестала по стеклам. Держась за вделанный в переборку поручень, контр-адмирал добавил:

— А ты не спрашивай! Будет нужно — тебе скажут… Катер, сбросив с палубы тяжелую воду, выпрямился. Всматриваясь в набегающую тьму ночи, рулевой доложил:

— Подходим к берегу. Прикажете вставать к третьему пирсу?

— Да, к третьему!..

И старшина, перекинув на подбородок ремешок своей мичманки, поднялся на палубу готовить швартовы… Когда контр-адмирал прибыл в штаб, ему сказали:

— С той стороны явился лейтенант Ярцев. Он имеет важные сведения…

— Добро! — ответил Сайманов, проходя в свой кабинет. Ярцев дремал в глубоком кресле, облокотившись на край стола.

— Простите, — извинился он, вставая, — я не спал двое суток.

Игнат Тимофеевич крепко пожал ему руку:

— Поздравляю с возвращением. С голландскими документами все обошлось благополучно?

— Так точно. Ни сам комендант Лиинахамари капитан Френк, ни владелица Парккина-отеля фрау Зильберт, у которой я остановился, ни к чему не могли придраться.

— Итак, — сказал Сайманов, усаживаясь за стол, — самое главное?..

Ярцев достал из кармана бутерброды, ножом снял с них толстый слой маргарина, под которым скрывались тонкие пергаментные листки, сплошь усеянные многочисленными пометками.

Контр-адмирал поднес их к абажуру настольной лампы, — на промасленной бумаге четко проступили очертания Печенгского залива.

— Рассказывайте, — разрешил Игнат Тимофеевич, и лейтенант, слегка покачнувшись от усталости, шагнул к карте.

— Петсамо-воуно-фиорд, — произнес он, показывая залив, в который узкой змейкой втягивалась с юга река Печенга. — Гитлеровцы сейчас торопливо укрепляют его побережье. Очевидно, они извлекли должный урок из матросских десантов на причалы Новороссийска и боятся повторения подобных операций в Заполярье… Считая невозможным применение танков в горах, генерал Дитм отдал приказ вкопать их в землю по обоим берегам фиорда. На входных мысах, обозначенных на немецких картах по-фински, — Нуурмиенисетти и Нуурониеми…

— Романов мыс и Палтусово Перо, — мимоходом заметил Сайманов. — Ну, дальше…

— На этих входных мысах, — продолжал Ярцев, — немцы усилили батареи, добавив к ним еще несколько орудий, дополнительно поставили прожекторные платформы. Но основную угрозу представляет, как и следовало ожидать…

— …Мыс Крестовый!

— Так точно, товарищ контр-адмирал! Здесь гитлеровцы установили «большую Берту» калибра двести десять миллиметров и две противокатерные батареи…

— Калибр? — спросил Сайманов, сравнивая показания Ярцева с пометками на листочках.

— Центральная батарея — сто пятьдесят пять, а вторая -она расположена севернее, вот здесь, — лейтенант показал где, — калибра семьдесят пять миллиметров. Мне удалось познакомиться в Парккина-отеле с ее командиром обер-лейтенантом фон Эйрихом. Он сказал мне, что один только мыс Крестовый может закрыть своим огнем все подходы к Петсамо-воуно-фиорду; присутствовавший при разговоре полковник Герделер добавил, что ни один русский катер никогда не проникнет в Лиинахамари…

— Ну, ладно, — улыбнулся Сайманов, — пусть эти господа остаются при своем мнении…

Сказал и подумал: «На случай наступления мыс Крестовый должен быть в наших руках с самого начала. А потом только можно врываться в Лиинахамари!..»

— В понедельник, товарищ контр-адмирал, из Лиинахамари ушла в море подводная лодка. Я бы не обратил на это внимания, если бы не странная подготовка к ее выходу.