— Так и есть, — кивнула Сисакофа.

— Тогда почему Темный Властелин — не тот враг?

— Ты не слушаешь меня, — облако светящихся локонов шевельнулось. — Он может быть врагом. Но он не тот враг. Позволь своим соратникам встать лицом к лицу с Ли’чаком и его тьмой. Ты же должна быть готова сразиться с опасностью, которая угрожает всему миру.

— И что это за опасность?

Призрак покинул Врата, скользнул в воздухе и замер перед Эленой. Темная рука поднялась и легонько погладила щеку девушки. Ее прикосновение напоминало огонь и лед одновременно.

— Не что, а кто… — прошептала Сисакофа.

— Кто? — эхом откликнулась Элена.

Ведьма наклонилась к ее уху. Девушка не почувствовала дыхания, но хорошо расслышала ответ.

— Ты.

— Я? — Девушка в ужасе отшатнулась.

— Тьма приближается, — призрак плыл вслед за ней. — Ее приход предсказан в далекой древности, пророками из разных земель. И нити всех пророчеств ведут к одной-единственной душе. Но не к Ли’чаку, а к тебе, Элене Моринстал, носительнице элв’инской крови и наследственной ведьме. В твоих руках окажется судьба мира.

— И что же мне делать?

— Ты окажешься перед выбором, перед предсказанным поворотом. Ты или спасешь весь мир, или уничтожишь его. Вот в чем заключена истинная опасность.

— Но как? — Девушка расправила плечи. Сквозь удивление пробилось пламя гнева. — Даже если речь будет идти о моей жизни, я, конечно же, выберу спасение мира!

— В этом-то и кроется главная опасность, — мрачно улыбнулась ведьма. — Вот почему я заперла частицу своей души в камне на долгие века. Я здесь для того, чтобы сообщить тебе — твой выбор так или иначе все равно обернется гибелью мира.

Элена долго смотрела на свою мучительницу, а потом слабо проговорила:

— И что же мне делать?

— Ответ на этот вопрос мне неизвестен, — Сисакофа покачала головой, разворошив окружающее ее серебристое гнездо. — Все судьбы сливаются в темном потоке, который вот-вот прольется. И никто не может предвидеть, что кроется за ним.

— Но…

— Слушай свое сердце, — наклонилась к ней темная фигура. — Доверяй друзьям, которых любишь. Тогда ты сумеешь отыскать свой собственный путь из мрака, который никто, кроме тебя, не будет видеть.

— Но как?

Ведьма протянула эбеново-черную руку и притронулась пальцем к груди Элены, замораживая и обжигая одновременно.

— Ответ уже здесь. Ты должна просто найти его… Или мир погибнет.

Эр’рил лежал, скованный болью. От малейшего движения страдание нестерпимым огнем обжигало зажатые валунами ноги. Он видел, как Элена отшатнулась от ведьмы с отчаянием на лице, и попытался выбраться из-под обломков.

А тем временем девушка упала на колени, на каменный пол, будто бы придавленная тяжестью слов призрака.

— Элена! — позвал стандиец, но она, казалось, не слышала никого.

Он потянулся к ней, но обе ведьмы стояли слишком далеко от него.

«Что же сказала ей Сисакофа?»

Пока ведьмы стояли друг против друга, их губы шевелились, но ни единый звук не достиг ничьих ушей. Какая-то магия глушила разговор.

А потом барьер пал. Древняя ведьма обратилась к Элене во всеуслышание:

— То, что я сказала тебе, ты должна хранить в глубине своего сердца. Никто не мог подслушать нашу беседу.

— Как же я могу скрыть такое? — страх исказил лицо Элены.

Сисакофа тоже опустилась на колени, ладонью смахивая хлынувшие по щекам девушки слезы.

— Тебе придется. И в душе ты со мной согласна: раскрыв тайну, ты ослабишь решимость своих друзей, а им сейчас нужно быть очень сильными. Мои слова предназначались одной лишь тебе. Это выбор, который ты должна сделать самостоятельно.

— Но как я… — Элена обернулась, ее глаза задержались на Эр’риле. — Как? — рыдая, прошептала девушка.

Древняя ведьма проследила за ее взглядом. Ее темные, не подвластные времени глаза, казалось, о чем-то спрашивали стандийца… Но о чем?

Пока он пытался сообразить, Сисакофа вновь обратилась к Элене:

— Не знаю, что ждет мир. Но уверена — ты справишься.

Всхлипывая, девушка закрыла лицо ладонями, а призрак снова посмотрел на Эр’рила, будто чего-то ждал от него.

Воин равнин, пойманный в ловушку, изувеченный рухнувшей скалой, сделал единственное, на что был способен.

— Элена, — тихо позвал он.

На сей раз она его услыхала и опустила руки.

— Я люблю тебя, — сказал стандиец, ловя ее взгляд. — Независимо от того, какое горе выпадет на твою долю, я всегда буду с тобой.

— Эр’рил… — рыдала она, разрывая его сердце. — Ты не знаешь…

— Кое-что я все-таки знаю, — прервал он. — Я люблю тебя, а больше ничто не имеет значения.

— Но…

— Я люблю тебя, а ты любишь меня. Ведь это правда?

Она кивнула, продолжая рыдать. Никогда раньше Эр’рилу так не хотелось обнять ее и прижать к груди. Но он не мог. Единственное, что ему оставалось, — успокоить ее словами, достучаться до сердца.

— Я всегда буду любить тебя, — продолжал стандиец. — Согласно присяге, я твой советник. Согласно элв’инскому обычаю — супруг. Но важнее всего — мое сердце и моя душа, связывающие меня с тобой. Ты — моя жизнь, и это не изменится никогда. Ни сейчас, ни в далеком будущем.

Элена глубоко вздохнула, содрогнувшись всем телом.

— Эр’рил…

В ее голосе все еще звучала боль, но уже без того отчаяния, которое слышалось там несколько мгновений назад.

Сисакофа поднялась.

— Мой долг исполнен. Освободи меня.

— Как? — Элена вытерла слезы.

Древняя ведьма указала на меч, лежащий на камнях.

— Тень Осоки… Его клинок создан, чтобы разрушать магию, уничтожать самые сильные заклинания. Возьми его и разруби мою связь с сердцем мира, — девушка смотрела на меч, будто на ядовитую змею. — Просто сделай это, и я вручу вам свой прощальный дар.

Элена вопросительно поглядела на ведьму, но та молчала и указывала на меч.

Девушка подобрала Тень Осоки и встала с пола. Она обошла призрачную фигуру и увидела, что поток серебристых волос тянется от нее прямиком к сердцу мироздания. Занесла меч.

Слуха Эр’рила достиг шепот Сисакофы.

— Наконец-то… — пробормотала та, опуская веки.

Элена перерезала серебристое плетение. Яркая вспышка на миг ослепила всех, кто был в пещере.

Потом зрение вернулось к ним.

Девушка сделала несколько шагов, все еще сжимая рукоять меча двумя руками. Призрак Сисакофы исчез. Врата все еще оставались открытыми, и в их глубине Камень Духа сиял все так же, но теперь удаляясь, уменьшаясь и уменьшаясь, пока не исчез во мраке, вспыхнув напоследок. И тогда гранит закрыл проход.