Но он не имел никакого желания забирать себе столь отталкивающие воспоминания, и в итоге мы выбросили все тщательно нарезанные куски в Вайтарну. Обрывки человеческой памяти, сведенные к черной, густой жиже бесчисленными тысячелетиями, такова была эта река. А я недоумевала, почему она настолько сладко пахнет.

– Спасибо, – сказала я мистеру Хэмлину.

– Нет лучшей благодарности, чем подтверждение собственной правоты.

Я взглянула на него.

– Правоты насчет чего?

– Насчет того, что ты меня позовешь. – Он улыбнулся. – Хотя, признаюсь, все произошло раньше, чем я рассчитывал.

Я хотела ему возразить, но замолчала. Как я могла быть уверена, что это не повторится? Мое будущее висело на волоске и в качестве валькирии, и в качестве человека.

Когда ты отбираешь жизнь, все изменяется.

Я не стала погружаться в реку, чтобы она отнесла меня домой, – к сожалению, в Пало-Альто находилось мое физическое тело. Я не могла бросить его на произвол судьбы или – если уж на то пошло – отказаться от своей новенькой блестящей машины.

Я включила телефон, чтобы узнать, как вернуться к автостраде, и обнаружила шесть посланий от матери и четырнадцать от Джейми.

Наверное, оставь они одно или два сообщения, я бы их и прослушала, но мысль о голосовой почте и тревожных голосах мамы и Джейми заставила меня выключить мобильник. Однако сперва я отослала им обеим эсэмэс: «Я в порядке, буду дома к утру».

Автострада нашлась легко, а дорожные знаки указывали направление на Лос-Анджелес. Но опять я неудачно выбрала время. После четырех часов за рулем стало ясно, что я подъезжаю к Лос-Анджелесу в самый разгар часа пик.

Кроме того, пора было позавтракать, а после вчерашнего ленча я вообще ничего не ела. Я не нуждалась во сне, но потребность в пище в верхнем мире никто не отменял.

Я припарковалась возле заведения «Закусочная «Звезда» в Северном Голливуде, выбрав его из-за свободного места на стоянке. К счастью, официантка оказалась расторопной и принесла мне яичницу-болтунью и тосты, которые я проглотила минуты за три. Незамысловатая, сытная пища приблизила меня к действительности.

Сквозь витрины закусочной косо падали лучи утреннего солнца, и казалось, что загробного мира не существует. Столики были отделаны жизнерадостно сверкающим хромом. Сидя здесь и отхлебывая кофе, я не чувствовала себя валькирией, которая совсем недавно кромсала призрака на куски. В этом-то и была проблема. Гнев улетучился, потому что убийцы не стало, но я и не ликовала. Мне следовало быть измотанной после ночи за рулем, но я не ощущала даже усталости. Похоже, вместе с воспоминаниями убийцы я вырезала какую-то часть себя. Душу леденил холод.

Я открыла кошелек, чтобы расплатиться, и оттуда выскользнула визитка с голубой эмблемой в верхнем левом углу и надписью «Специальный агент Элиан Рейес» посередине. По-моему, он говорил, что я должна всегда ему сообщать об убийствах.

А я как раз и совершила преступление. Как еще можно назвать то, что я за полночь вломилась в дом старика, разбудила его и давила ему на грудь до тех пор, пока у него не случился сердечный приступ?

Это был не несчастный случай.

Визитка Рейеса потрепалась и стала мягкой. Я уже выучила наизусть номер его телефона, решив, что раз уж к тебе приставили личного спецагента, его контакты никогда не помешают. Тогда еще казалось забавным, что я вызубрила эти цифры.

Сейчас мне было не до смеха.

Я могу сообщить ему об убийстве.

Как теперь будут развиваться события в Пало-Альто? Рано или поздно кто-нибудь непременно найдет тело злодея. Вызовут полицию, и копы, конечно, не пропустят сломанный прикроватный столик и разбросанные по полу таблетки. Начнутся допросы соседей… Кто знает, может, кто-нибудь видел, как к дому старика в три часа ночи подъехала машина? А потом офицерам расскажут про сумасшедшую девчонку, которая голыми руками раскапывала лужайку в палисаднике.

Я мрачно сидела и таращилась на грязь под ногтями. В желудке после яиц замутило. Перед бунгало убийцы я включила мобильник и отослала две эсэмэс, а еще, назвавшись Минди, сделала звонок из таксофона неподалеку от собственного дома. Номера, которые соединяют меня с его таинственной смертью, хранятся в базе данных телефонной компании.

Главная подлость в том, что на черенке лопаты, которую я, уходя, запихнула под кровать, остались мои отпечатки пальцев.

У меня вырвался сухой смешок. Не особо умная из меня валькирия, верно? Да и моя речь в защиту будет одной из самых безумных за все время слушаний в калифорнийском зале суда: «Я совершила убийство ради освобождения пяти маленьких девочек и чтобы моя подруга-привидение не тревожилась из-за злодея».

Я вздохнула и позволила страху охватить меня полностью. Лучше так, чем ничего не чувствовать. И я не дам осколку льда в моей душе расти до тех пор, пока он не заморозит меня окончательно.

Накопилось столько всего, что я не могла изменить: трагедия с людьми в далласском аэропорту, непонятная болезнь мамы. По крайней мере, вчера я сделала хоть что-то.

А валькирию никто и не посадит в тюрьму. Мы умеем проходить сквозь стены.

И, если я и поплачусь за свой поступок, наказание придет не из мира записей о телефонных разговорах, отпечатков пальцев, законов и тюрем. Оно настигнет меня в виде моих же собственных трансформаций. Вот о чем пытался предупредить меня Яма на своем уединенном острове. Он был прав. И не важно, реальны призраки или нет, а важно то, какими мы решим стать.

Я сунула визитку агента Рейеса в бумажник и оставила официантке щедрые чаевые.

Когда я подъехала к дому, на крыльце меня поджидала мама.

– Чудесная машина, – услышала я, вылезая из автомобиля.

Думаю, я точно расслышала ее слова.

– Кто бы спорил?

Мы постояли вместе, удивляясь, что отец так расщедрился. Я присела рядом с мамой на крыльцо, по-прежнему не уверенная в своих чувствах. Тревожиться из-за нагоняя мне казалось неправильным, словно это что-то для маленьких детишек, а не убийц. Я не могла понять: то ли мама сердится, то ли огорчена, то ли измотана. А может, просто давала о себе знать ее болезнь.

– Джейми рассказывала о папиной записке? – спросила я.

– Разумеется.

– Тогда из-за чего ты такая? Твой диагноз?

– Он пока неизвестен, Лиззи, – сказала она, протягивая дрожащую руку. – Ты пропадала двадцать один час. Не тебе указывать, о чем нам говорить. – Значит, она рассердилась. Я не стала ей отвечать, только кивнула. – Где тебя носило?

– Я каталась.

– Двадцать один час?!

– Ну да, знаю. – Я до сих пор не устала. Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь снова заснуть. Вероятно, без помощи Ямы – нет, а захочет ли он прикасаться ко мне после того, что я совершила? – Вождение помогает мне думать. Машина очень удобная.