— Потому что я чудовище.

— Это я уже слышал. Нелепые слухи.

— В том-то и проблема. Это не слухи.

Насмешка в серых глазах пропала. Взгляд ее, немного размягчившийся от вина, был вполне серьезен.

— Вы не чудовище, — сказал он убежденно. — Вы — особа королевской крови. Будущее Человечества.

Принцесса рассмеялась. Смех показался Гензелю болезненным, хоть и вполне искренним.

— Только не говорите, что верите во все те глупости, что вещает с амвона архиепископ. Про священное вместилище, про неискаженный генокод… Поверьте тому, кто одиннадцать лет прожил во дворце, среди нынешних королевских династий можно найти не больше чистых людей, чем изумрудов среди куриного помета. Короли и королевы так же страдают от генетических грехов, как и все прочие. Как бароны, графы, виконты и маркизы. Уверяю, некоторые наши венценосные родственники выглядят так, что их можно принять за уличных мулов. Спасаются операциями, генетическими трансформациями, гримом и прочими средствами… Помню дядюшку Паабо, маркграфа. Его метаболизм был так перекручен мутацией, что ему приходилось время от времени есть известку. А еще у него было щупальце вместо одной ноги. И что вы думаете?.. Никто ни о чем не подозревал. Репутация ветерана войны и старого чудака спасала его много лет подряд.

— Возможно, в вас есть толика испорченной крови, — сдался Гензель. — Но поверьте, это отнюдь не трагедия. И этого определенно мало, чтобы считать себя чудовищем.

— Вы знаете, что особам царской семьи при рождении изготавливают генокарты? — вдруг внезапно, безо всякого перехода, спросила принцесса.

Ему вспомнилась поверхность зеркала в апартаментах королевы-мачехи. Бесчисленное множество крошечных изображений. Тысячи незнакомых лиц. И ее, принцессы Бланко, лицо.

— Ну… Вполне допускаю.

— Разумеется, принято считать, что кровь королей девственно чиста. — На лице Бланко появилась кривая усмешка. — Но это только для широкой публики. Придворным генолекарям надо знать подноготную своих сановных пациентов. Подлинную, без прикрас и церковного елея. Надо ведь знать, чем лечить монарха, если у того внезапно начнут расти ногти на лице или перестраиваться пищеварительная система… Разумеется, эти карты совершенно засекречены, но они существуют. Я их видела. В наше время генокарта — истинное лицо человека…

— Тогда у вас должна быть очаровательная генокарта.

Комплимент оказался настолько же неуклюжим, насколько и наивным. Гензель едва не покраснел. Удивительно, в обществе принцессы он вдруг начинал себя вести как сопливый мальчишка. А ведь он старше ее на… на…

— У меня нет генокарты. — Принцесса сделала короткий судорожный глоток. — У чудовища не может быть лица.

То, с каким выражением она это произнесла, обеспокоило Гензеля. Шесть лет под землей наедине с цвергами… Может, Гретель права? Могло ли это пройти бесследно?

— Все в порядке, ваше высочество, я…

— Вы не поняли, Гензель. У меня нет генокарты.

— Не составили?

— Составили, как и полагается при рождении принцессы. Отец лично сжег ее в своем кабинете незадолго до того, как жениться на моей мачехе. Мало кто знает, что дети очень наблюдательны. Та генокарта, что хранится сейчас в королевском архиве, фальшивая. Судя по ней, моя кровь даже немногим чище, чем у королевы Лит… Но эту карту составили уже после моего рождения. Фальшивка. А тот геномастер, что составлял оригинал, скоропостижно скончался. Нелепое происшествие на охоте.

Гензелю перехотелось пить. Вино вдруг стало казаться просто протухшей жижей.

— Генокарты королевской династии и так секретны. К чему изготавливать фальшивку? Для кого?

— Может, чтобы никто не увидел истинного лица наследницы престола?

— Ну, вы преувеличиваете, ваше…

— Гензель, вы ведь уже все поняли. — Она вдруг взяла его за руку. Пальцы у нее оказались удивительно сильными, хоть и немного подрагивали. — Мою карту предпочли убрать навеки. От грабителей прячут золото, а что прячут от самих себя? То, что пугает. Мою карту уничтожили, потому что она пугала моего отца. Она содержала в себе нечто настолько страшное, что он предпочел самолично сжечь ее.

— Перестаньте, прошу вас.

— Но это было всего лишь отражение. Бумага. То, что его пугало, — здесь. — Бланко заставила Гензеля прикоснуться к своей груди. Под тканью комбинезона его пальцы ощутили дрожащие ребра и пугающе быстрый стук сердца. — Вот оно, перед вами. Заперто во мне. У чудовища нет лап, как у ящерицы или крыльев летучей мыши. Оно куда страшнее. Чудовище — это я.

Гензелю вдруг вспомнилась грязная комната постоялого двора и существо, состоящее из жидкого золота. Классическая диалектика. Принцесса и чудовище. Любое чудовище может быть красавицей, как верно и обратное — нет такой красавицы, которая бы не была отчасти и чудовищем. Он попытался стереть это воспоминание, как стирают тряпкой печную копоть со стекла.

— Не хочу рассуждать на эту тему.

— Страшно, да? — Принцесса выпустила его руку и стерла рукавом со щеки багровую винную каплю. — А теперь представьте, каково мне. Каково ощущать себя с детства саркофагом для дремлющего чудовища. Бояться того, что происходит внутри твоего собственного тела. В ужасе рыдать, стоит только появиться новой родинке, и гадать — начало ли это трансформации, которая превратит хорошенькую юную принцессу в омерзительную нечеловеческую тварь?..

— Я…

— Вам ведь приходилось убивать чудовищ, да? Но то чудовище, которое внутри меня, невозможно убить. Оно — моя кровь и плоть. Его не вытащить из меня клещами, потому что мы с ним — единое целое. Мы с ним связаны генетической цепью. Но рано или поздно оно вырвется на свободу. Обязательно вырвется…

— Бланко! — Он впервые назвал ее по имени, сам того не заметив. — Перестаньте. Я смотрю на вас — и не вижу никаких следов генетических мутаций. По крайней мере, поверхностных. Вы похожи на семнадцатилетнюю девушку, и только. Если вас это успокоит, я попрошу Гретель, чтобы она заново изготовила вашу генетическую карту. Ну как? Все тайное станет явным. Вы сможете увидеть свое лицо.

Ее тонким пальцам не хватило лишь толики силы, чтоб раздавить бокал. Но вздрогнула она так, словно в ее ладони впились самые настоящие стеклянные осколки. Гензелю даже померещились алые пятна на бледной коже. Хвала Человечеству, то был лишь отсвет вина.

— Нет!

— Почему нет? Вас пугает неизвестность — так не пора ли сдернуть ее покровы?

— К некоторым покровам привыкаешь, как к покровам кожи.

— В наше время кожу не обязательно срывать, чтобы заглянуть под нее. Есть специальные инструменты…

Принцесса отстранилась, ножки ее стула заскрежетали по полу.

— Нет уж. Заглядывать в меня — то же самое, что заглядывать в чумной склеп. Если бы я действительно была нормальным человеком, а не чудовищем, замаскированным под него, мне не пришлось бы пройти в детстве через все эти кошмары. От меня не прятали бы мою суть! Наверно, меня стоило бы удавить в младенчестве. Тихо, как это обычно делают. Утопить в дворцовом пруду, например. Чтобы не позорила королевской семьи. Но мой отец оказался слишком слаб для этого. Позволил мне вырасти. Хоть и понимал, что растит раковую опухоль на собственном теле…