у нее по венам, и ценой, которую та требовала от нее за такое необузданное использование. Ее человечность была в опасности, и только кровь, текущая из ее руки, могла послужить платой за причиненную ею смерть. Смерть ее жертвы.

– Я не смогу защитить тебя, если ты будешь безрассудной, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко.

Она вздернула подбородок, как всегда делала, моя ярко горящая звезда, и посмотрела на меня снизу вверх.

– А я никогда не просила тебя защищать меня, – ответила она.

Я усмехнулся, не в силах сдержать наполнившее меня веселье. Ее было очень сложно держать под контролем. Слишком непокорной она была. Невероятно непокорной. И будет такой до самого конца.

– Будь очень осторожна, детка, – предупредил я, взяв ее за щеку и одновременно вставляя меч обратно в ножны. – Возможно, тебе просто стоит иногда напоминать себе, что ты не всемогущее существо, которым себя считаешь.

Она усмехнулась, и в глазах у нее вспыхнул вызов. Тьма в ней немного рассеялась, удивленная тем, как человеческий сосуд Эстреллы наслаждался играми, в которые мы могли играть.

– И кто мне это докажет? – спросила она, вздернув подбородок с насмешкой, от которой пахло фальшивой бравадой. – Ты?

Я сделал лишь одно движение и смотрел, как она падает. Она ударилась спиной о землю, дыхание у нее сбилось, когда снег, как вдруг оказалось, стал плотнее. Он обернулся вокруг ее запястий, схватил за руки и вытянул их над головой. Изо всех сил она пыталась сесть, но снег превратился в лед, крепко обхватив ее, не позволяя двигаться.

Я видел, как потемнели у нее глаза, когда она попыталась ухватиться за нити, которые, как она утверждала, видела, и намотать их на пальцы. Выражение лица скисло, когда она поняла, что у нее ничего не выходит: лед, крепко державший ее, принадлежал мне.

Может, Эстрелла и представляла себе это иначе, чем я, но она точно не была наследницей двора Зимы. Этот титул и это бремя принадлежали только мне.

– Зима – моя. Думаю, ты забыла об этом, – сказал я, стоя над ней и глядя вниз, как она сцепила ноги в попытке выдержать удар.

– Я могла бы вернуть змей, – сказала она, и жестокая улыбка осветила ее лицо.

Маленькое чудовище знало, как сильно я их ненавижу.

– Тогда я не смогу поиграть с тобой, – сказал я, опускаясь на колени рядом с ней.

Она замолчала, с интересом глядя на меня.

– И думаю, мы оба знаем, как сильно ты этого хочешь.

Я коснулся рукой ее живота, опускаясь ниже, чтобы обхватить ее киску сквозь штаны. Бедра у нее приподнялись в ответ, желая большего, когда я прижался к ней ладонью.

– Боги, – прохрипела она.

– Да. Мы – боги, – сказал я, предлагая ей правду, к которой, как я знал, она не была готова.

Эстрелла закрывалась от фактов, с которыми не была готова иметь дело, обманывая себя, заставляя верить только в то, что она видела прямо перед собой и что было легче принять.

Она сделала это с правдой о том, кем на самом деле был я, и то же самое будет делать с правдой о себе, пока больше не сможет отрицать неопровержимые доказательства того, что она другая.

– Что ты хочешь? – спросил я, наблюдая, как краснеют у нее щеки.

Она была далеко не невинна и с тем же успехом могла бы купаться в крови своих врагов, с которыми поступала очень жестоко. Однако каким-то образом моей половине до сих пор удавалось сохранять в себе смесь застенчивости и голода, когда дело доходило до секса.

– Ты стесняешься. А мне нужны слова.

– Я хочу, чтобы ты меня трахнул, – сказала она, снова прижимаясь бедрами к моей руке.

Убрав руку с ее промежности, я взялся за пояс ее штанов и сдернул их с бедер. Она охнула, когда ее голая задница прижалась к снегу, а по коже побежал холод, пока я стягивал штаны к лодыжкам, но оставил ей ботинки.

Развязав завязки на брюках, я достал член. Другой рукой поднял ей ноги, закинув их себе на одно плечо, чтобы ее маленькая жадная киска оказалась напротив моего члена.

Когда я скользнул головкой по ее плоти, она всхлипнула и приподняла бедра, борясь с ледяными оковами, что крепко держали ее руки. Она уже была мокрой, ее тело откликалось на прикосновение моего члена и приготовилось к тому, чего она так хотела. Осторожно проскользнув внутрь, я толкнулся глубже во влагалище и посмотрел вниз, туда, где мы соединились.

Ее тело распростерлось подо мной, принимая меня внутрь, будто она была рождена именно для этого. Будто именно для этого она и была предназначена – лежать подо мной распростертой. Принимать меня, двигаться мне навстречу – толчок за толчком. Она знала это так же хорошо, как и я, жадная, жаждущая наслаждения, – голод, которого я никогда в ней не замечал раньше.

Она застонала, когда я прижался к ней еще сильнее, опустил руку ей между ног, чтобы обхватить свой член, чувствуя, как открывается для меня ее тело, когда я вхожу в нее. Наконец, прикоснувшись пахом к руке, я убрал ее и перевел взгляд на ее лицо.

– Очень мило с твоей стороны заметить, что я тоже здесь, – сказала она, и довольная улыбка осветила ее лицо, вызвав смех и у меня.

– Поверь мне, звезда моя. Я точно знаю, кого трахаю, – сказал я, отводя бедра назад и снова толкаясь внутрь нее.

Она стонала от наслаждения, когда я двигал бедрами, скользя головкой члена внутри нее, и это сводило ее с ума. Пальцы у нее вцепились в лед, приковавший ее руки к земле, а острые ногти царапали поверхность.

– И кто же я тогда? – спросила она, и, несмотря на явный вызов в сжатых губах, в глазах мелькнула легкая неуверенность.

Она точно не знала, кто или что она есть, и это незнание ее мучило. Вся ее личность была украдена, как и семья, которая была у нее совсем недавно, но которую она больше не могла считать родной.

– Ты – моя чертова половина. Все остальное не имеет значения, мин астерен, – прорычал я, задавая медленный, но жесткий темп.

Мне хотелось двигаться быстрее, я жаждал освободиться и получить удовольствие, которое давало мне ее тело и о котором я и мечтать не мог.

Животная потребность наполнить ее своей спермой в любое время дня или ночи сводила меня с ума, подталкивая к краю ближе, чем я осознавал. Если бы у нас было безопасное место, где мы могли бы спокойно наслаждаться друг другом, если бы мы могли жить во дворце в Катансии, то большую часть времени она бы проводила, пронзенная моим членом, глядя мне в глаза.

Она уже начала хотеть этого, хотя пока еще не стала фейри.

Глаза