у нее защипало от слез, но бедра все еще ритмично приподнимались, чтобы принимать меня сильнее, быстрее. Чтобы мы могли объединяться всеми возможными способами. Скоро мы перейдем границу и станем настоящей парой, и, слившись с ней, мы превратимся в единое целое.

Я отвел ее ноги в сторону и согнул ее пополам, прижав ее колени к снегу, чтобы наклониться и на мгновение захватить ее губы своими.

– Скоро, детка. Скоро ты все поймешь, – сказал я, потому что, сколько бы она ни читала книгу, которую дал ей Холт, ничто не могло подготовить ее к парным узам фейри.

Ничто не могло подготовить ее к всепоглощающей потребности, которая вскоре охватит ее.

Она глубоко дышала, погружаясь в землю, когда я толкался вперед, полностью проникая в ее нежные ткани, следуя за оргазмом, маячившим где-то на краю моего разума. Она впилась зубами в нижнюю губу, прикусив ее так сильно, что я подумал, как бы она не истекла кровью.

Наклонившись вперед, я облизал ее прикушенные губы, почти желая, чтобы у нее на самом деле пошла кровь. Я хотел погрузиться в нее полностью, целиком быть внутри и забрать ее сущность в себя. Но впервые поделиться кровью во время секса мы должны будем, только когда станем закольцовывать нашу связь. И тогда я не выну из нее свой член до тех пор, пока мы полностью не обменяемся кровью друг с другом.

– Es to un caoin asteren en min awyr, – пробормотал я, наблюдая, как в ее глазах загорелись слова, которые она пыталась перевести в уме, силясь сфокусироваться на них, несмотря на медленное движение моего члена внутри ее плоти. – Ты – единственная звезда на моем небе.

На губах у нее расцвела нежная улыбка, отгоняя тени, блуждающие у нее в глазах, которые тут же засияли зеленью. И она сморгнула слезы, которые заставляли ее глаза гореть.

– И ты – единственный свет в моей тьме, – сказала она, и меня пронзил шок осознания.

Я провел так много времени, считая, что она – единственный свет в моем унылом существовании. Поэтому мысль о ней, окруженной тьмой, которая жаждет ее поглотить, вызывала во мне ярость.

Я трахал ее медленно, не сводя с нее глаз, пока моя душа горела от тяжести ее признания.

Никогда я не был ни для кого светом. Никогда еще никто не смотрел на меня так, будто я – солнце, сияющее в темный день. Она использовала нашу связь, чтобы отстраниться от того, что существовало внутри нее, и я никогда ее не отпущу.

Я приложил большой палец к ее клитору, медленно обвел его по кругу и получил то, что хотел. Ее киска сжалась у меня на члене, стиснула меня изо всех сил, трепеща от наслаждения.

– Я люблю тебя, детка, – пробормотал я, наклоняясь вперед, чтобы коснуться ее губ своими, когда она кончила. – И буду любить тебя вечно. Пока не воцарится хаос.

– Пока не воцарится хаос, – прошептала она, выдыхая слова вместе с оргазмом.

Наконец я отпустил ее руки, позволив льду снова превратиться в снег. Она взяла меня за голову и притянула к себе так, что наши дыхания слились в одно.

– И потом тоже буду любить тебя.

Я кончил, изливая в нее сперму, и прижался к ней лбом. Если все пойдет хорошо, завтра мы пересечем границу.

И тогда она станет моей по-настоящему.

41

ЭСТРЕЛЛА

Я направилась к Имельде, глядя на женщину, которая лежала на животе в одной из телег. Других меченых оттуда убрали, чтобы ведьма могла ухаживать за ней. Всадники разбивали лагерь для ночевки. Закат еще не наступил, но нам не хотелось продолжать путь и рисковать жизнью девушки. Сначала Имельда должна остановить кровотечение. Если сможет.

– Как она? – спросила я, наблюдая, как Имельда измельчает травы, превращая их в пасту.

Она пробормотала заклинание над камнями, которые собрала для того, чтобы разбить их, вонзив кончик кинжала в палец. Кровь хлынула, капая на камни, но пасты не касалась. Это была скорее плата за ее магию, а не ингредиент. Она сунула палец в рот, продолжая измельчать травы.

– Жить будет. Она выздоровела бы быстрее, если бы у меня была куркума, – ответила ведьма.

Я оглядела окружающий нас лес. Шансы найти растения с цветками, напоминающими нежные шишечки, были нулевыми, поскольку нас окружал холод. Даже более крупные и сильные растения уже готовились к зиме. Корни доживут до следующего года, но само растение уже засохло и погибло.

Я все равно стояла и размышляла, готовая отправиться на поиски растения. Если у кого-то и был шанс узнать его в лесу, так это у меня. Но Имельда положила руку мне на плечо, потянув обратно вниз, и покачала головой.

– Это бесполезно. Только время зря потратишь, – грустно сказала она, обмакивая пальцы в приготовленное зелье и осторожно прикладывая его к свежим ранам на спине несчастной.

Спина девушки дернулась, с губ сорвался стон, и я склонилась к ее голове. Сев рядом и убедившись, что у нее под щекой мягкая ткань, я осторожно провела пальцами по ее волосам. Пытаясь утешить ее и хоть немного унять боль, когда Имельда делала то, что необходимо.

– Ей нужно другое платье, – сказала я Калдрису, который смотрел на нас, стоя рядом с повозкой.

Я не знала, есть ли у нас запасная одежда, которую мы могли бы ей предложить. Краем глаза я увидела, как Холт, дернув плечом, сбросил свой плащ и перекинул его через руку теплым мехом вниз. Без плаща его грудь осталась совершенно голой, и бледно-серая кожа блестела в солнечном свете, просачивающемся сквозь призрачную форму тела.

– Пока придется воспользоваться этим. А когда доберемся до Мистфела, найдем ей что-нибудь подходящее, – сказал он, шагнув вперед и положив плащ на край тележки.

Фэллон взяла его и накинула на ноги девушки, чтобы согреть ее и скрыть от посторонних глаз.

Имельда, не отрываясь, продолжала выполнять свою работу, ее внимание было приковано исключительно к девушке и ранам, но Охотник пристально наблюдал за ней, за ее движениями и спокойным выражением лица, в то время как у него на лице возникло нечто вроде восхищения. Пальцы Имельды остановились, на мгновение задержавшись на коже девушки, будто она почувствовала его внимание, прикованное к ее лицу.

Она подняла глаза, чтобы посмотреть на него, и их взгляды встретились. Хотя до этого она ни разу не взглянула на него. И на мгновение между ними что-то мелькнуло, вспыхнуло, как искра понимания, когда грудь Имельды наполнилась воздухом, но она так и не выдохнула его. Я почувствовала себя незваным гостем, метая взгляды то на одну, то на другого.

Наконец Имельда снова вернулась к ранам девушки, и лишь румянец у нее на щеках напоминал о том, что что-то произошло. Холт стиснул