Зато англичане лукаво предлагали норвежцам широкую военную поддержку в случае предоставления портов, прикрытие Тронхейма, Бергена, Ставангера, Нарвика… Высадка планировалась не позднее 20 марта.

Первый эшелон предполагалось переправить морем в Нарвик 15 марта.

Между прочим, ввязаться в битву с «москалями» были готовы и 20 тысяч польских солдат генерала Сикорского, интернированных в Латвии и Литве. И эти, якобы «оккупированные», якобы «находящиеся под контролем жестоких Советов», квазигосударства были готовы поляков освободить с тем, чтобы они транзитом через Швецию оказались в Финляндии..

И начальник имперского генерального штаба генерал Айронсайд сообщал маршалу Маннергейму такую раскладку первого эшелона:

две с половиной бригады

французских альпийских стрелков

8500 человек

два батальона «Иностранного легиона»

2000 человек

один батальон поляков

1000 человек

1-я британская гвардейская бригада

3500 человек

1-й британский батальон лыжников

500 человек

Итого —15 500 человек плюс три батальона обслуживания. Второй эшелон — три британские дивизии по 14 тысяч каждая.

Затем предполагалось постепенное наращивание сил экспедиционного корпуса с его подчинением финскому верховному командованию.

ЭТИ СВЕДЕНИЯ поступили в финский МИД 7 марта… Однако еще 6 марта финская делегация во главе с Рюти выехала в Москву— заключать мир…

Еще 7 марта Даладье говорил в Париже финскому послу Холману, что союзники ждут обращения к ним Финляндии, чтобы «броситься ей на помощь всеми способами» и что он, Даладье, не понимает, почему такое обращение откладывается.

Но финны уже поняли, что даже храброму полярному леммингу лучше не дразнить могучего белого медведя. Финны истощились и обессилели. Хотя они все еще были полны злобы на русских, которые отстояли-таки свои законные права, и так же как немцы отбросивших последние версальские лохмотья бумаг, давших новодельной Финляндии то, на что она по праву претендовать не могла…

Финны были еще озлоблены, но это была уже бессильная злоба… Финны уже не были способны воевать и были способны только сдаваться в желании хоть какого-то мира…

И 12 марта 40-го года он был заключен.

Генерал Айронсайд, узнав об этом, не скрывал горечи. «Мы потерпели второе поражение», — заявил он, имея в виду под первым Польшу…

Французы комментариями не ограничились. 15 марта Париж отказался продлить советско-французское торговое соглашение, был наложен арест на суммы, которые нам должны были выплатить французские фирмы. А 26 марта наш полпред Суриц был объявлен персоной нон грата, и французы потребовали его отзыва.

26 апреля французские власти наложили арест на ценности нашего торгпредства.

Вообще-то французы кое-где действовали совместно с англичанами. В далеких дальневосточных водах французские и английские крейсера начали угрожать нашим торговым перевозкам. А 28 марта англичане и французы задержали два советских парохода «Селенга» и «Владимир Маяковский», арестовали их экипажи и отвели суда вначале в Хайфон и Сайгон, а затем — в английский Гонконг.

И наш посол Майский неделями добивался в Форин Офис правды, а англичане вопрошали — не для Германии были предназначены грузы?

Ну что же, зато мы 11 февраля заключили новое хозяйственное соглашение с немцами. С нашей стороны его подписали нарком внешней торговли Микоян и торгпред в Германии Бабарин, с германской — особо уполномоченный по экономическим вопросам доктор Риттер и хорошо известный в СССР доктор Шнурре.

«Правда» опубликовала совместное коммюнике об этом, где сообщалось:

«Хозяйственное соглашение предусматривает вывоз из СССР в Германию сырья, компенсируемый германскими поставками в СССР промышленных изделий.

Товарооборот между Германией и СССР уже в первом году действия соглашения достигнет объема, превышающего наивысшие размеры, когда-либо достигнутые со времени мировой войны.

Имеется намерение в будущем повысить еще больше взаимные поставки товаров».

А ведь Германия — еще донацистская, веймарская — уже поставляла нам в тридцатые годы чуть ли не всю промышленную базу строек первых пятилеток, уже была крупнейшим нашим торговым партнером!

СССР быстро превращался в индустриальную державу, наши природные ресурсы были огромны, и партнерство с Германией открывало перспективы без преувеличения грандиозные…

Франция же, все более входящая в кризис, вместо замирения с немцами и нормализации отношений с нами выдворяла нашего полпреда. Причем это делал уже не Даладье, а Поль Рейно… Этот фигляр с фатоватыми усиками и в котелке оправдал надежды своей любовницы графини де Порт и стал премьером. Кабинет же Даладье был отставлен «двумястами семействами» и Золотым Интернационалом за бесперспективностью. Ведь Даладье война тоже уже надоедала.

21 марта новый кабинет в целях более решительного ведения войны сформировал Рейно. Любовница отставленного Даладье — маркиза де Крюссоль, кусала в ярости локти и кружевные платочки из лионского шелка…

Итак «линия Черчилля — Даладье — Рузвельта» тоже была прорвана…

Хотя бы — временно. В отличие от дотов «линии Маннергейма» она могла в том или ином виде быстро восстановиться, но это было делом будущего…

Пока же энтузиасты расширения войны потерпели поражение — как и их протеже финны.

Мирный договор был подписан 12 марта, и наша граница с финнами отодвинулась за Выборг… В 1812 году император Александр I присоединил к вновь обретенному Великому княжеству Финляндскому русскую Выборгскую губернию. Теперь она возвращалась в Россию вместе со вторым по величине городом Финляндии Виипури — Выборгом…

Получили мы и полуостров Ханко… В аренду, для нашей военно-морской и авиационной базы.

Были теперь неплохо прикрыты новыми территориями Мурманск и Мурманская железная дорога. Раньше Мурманск был легко уязвим с ближних финских (а теперь — наших) островов, а дорога легко перерезалась…

Полностью мы вернули себе Ладожское озеро — ранее рассеченное надвое границей — с городком Сортавалой на его берегу.

Кое-что мы приобрели себе и в Карелии. Вместо того, чтобы миром получить земли в обмен, финны в итоге лишились восьмой части полей и лесов и чуть ли не трети водных ресурсов… Но тут был и некоторый нюанс, о котором я еще скажу…

Теперь северная граница между русскими и чужими землями проходила примерно по границе Петра Великого, определенной Ништадским миром 1721 года, завершившим ту Северную войну России со Швецией, которую Петр вел 21 год.

Через двести с небольшим лет все решилось за три месяца…