Брофи осторожно потянулся к задвижке на двери, в этот момент суденышко накренилось, и ему пришлось ухватиться за ручку. Заскрипели шпангоуты. Гонимый ветром, легкий керифский кораблик все дальше уходил на север.

Приоткрыв дверь, Брофи заглянул внутрь. Шара сидела у окна. Кожа ее светилась под лучами закатного солнца. Белая, с длинными рукавами туника сползла с плеча, обнажив ключицу и скатившуюся в ямочку у основания горла подвеску. Туника, хоть и была великовата, сидела на ней как короткое платье. Одну ногу Шара согнула в колене, другую вытянула вдоль подоконника для большей устойчивости.

– Ты снилась мне прошлой ночью, – прошептал в щель Брофи.

Шара улыбнулась, но не повернулась.

– Хороший сон?

Он открыл дверь, но на пороге задержался – суденышко снова качнуло.

Она посмотрела на него.

– М-м, ты хорошо выглядишь. Побрился.

– Позаимствовал бритву у капитана.

– Хорошо выглядишь.

Он улыбнулся.

– Ты это уже говорила.

– Неужели? – Она опустила голову. Волосы упали на щеку, и Шара убрала прядь за ухо. Подтянула рукав. Кожа заметно посветлела, темно-фиолетовый цвет полуночной сливы сменился нежным оттенком лаванды. – Посмотри, почти прошло.

– Пора уже. Мы покинули Физен семь дней назад.

Брофи спустился по короткой, в две ступени лестнице в их крохотную каюту и устроился на полу рядом с окошком. Шара опустила руку и погладила его по щеке. Он мечтательно закрыл глаза.

– Иногда, когда темно, а снаружи шумит океан, мне кажется, что я снова там, в клетях. Даже не знаю, сколько бы я еще продержался, если бы ты не спасла меня.

– Не я спасла тебя, а ты меня, – шепнула она. – Я заблудилась и плутала во мраке, а ты вывел меня на свет.

Он потянулся к ней, но судно накренилось, и теперь уже ей пришлось удерживать его.

– Я бы остался здесь навсегда. Чтобы любить тебя.

Шара спрыгнула с подоконника, взяла Брофи за руку и повела к кровати. Кораблик взлетел на волну, и они вместе упали на койку.

– Не столь уж несбыточная мечта. – Она с улыбкой посмотрела на него. – Доплыть до Пустоши. Приручить лошадей и кататься на них по горам. Спать в пещерах. И так до конца жизни.

Он потерся о ее щеку.

– Я не прочь…

Она кивнула, пригладила его курчавые волосы.

– Может быть, потом, а? Построим дом на Лепестковых островах и будем разводить коз, как Гельдары до прихода мастера Моргеона.

Наверху перекрикивались матросы.

– Мне нравится. – Брофи помолчал, глядя в потолок, потом вдруг нахмурился. – Уверена, что отец Льюлем пожелает тебя выслушать?

– Да. Не знаю, согласится ли он на наш план, но выслушает наверняка.

– А братья выслушают меня.

– Вопрос в том, согласятся ли они отдать сокровище. Что, если мы не сумеем убедить их обменять наследие Эффтена на помощь империи против Фандира?

– Они должны понять, что иного выхода нет. Союз с Огоггимом – единственная надежда Огндариена.

– Я понимаю, но они могут и не понять.

Брофи молчал.

Шара пожала плечами и приподнялась, опершись на локоть.

Туника снова сползла с плеча, и взгляд Брофи переместился со стены на обвивающую ее шею серебряную цепочку. Девушка убрала волосы у него со лба и заглянула в глаза.

– Можешь сказать, о чем я думаю?

– Для этого вовсе не нужно прибегать к магии, у тебя на лице все написано. – Суденышко подбросило, и Шара вдруг оказалась сверху. – У нас еще три дня, – прошептала она. – Три дня, прежде чем мир вспомнит о нас.

Все было медленно, неспешно. Они как будто заново открывали для себя друг друга, хотя и занимались любовью все семь дней после отплытия от берегов Физендрии.

Прошел час. Шара лежала, положив голову на грудь Брофи. Брофи смотрел в потолок из-под тяжелеющих век.

– Расскажи, что тебе снилось, – попросила она.

– Я летал. – Брофи прижал ее покрепче. – Ты стояла в лунном свете на крыше Зала Окон и смотрела на меня. Я летел над Водной стеной, над восточными шлюзами и доками, над Каменной стороной, над бухтой. Сверху Огндариен походил на огромный сияющий алмаз. Огни Ночного рынка соединялись с корабельными и отражались в темной воде. Я все летал и летал. И каждый раз, когда поворачивал, открывал для себя что-то новое, удивительное, прекрасное. Я ощущал себя ястребом, караулящим гнездо. Меня переполняла гордость.

Рядом ритмично дышала Шара. Магия понемногу сгущалась, мысли начали путаться, и Брофи улыбнулся. Удерживать веки стало труднее, а кожа сделалась необыкновенно чувствительной.

– Спи, Брофи, – прошептала Шара.

– Что ты делаешь?

– Спи, любовь моя…

Он и сам не заметил, как погрузился в сон и одновременно будто поднялся в небо на мягкой подушке. Мимо проплывали облака, потом они рассеялись, и он обнаружил, что стоит на крыше Зала Окон. По углам горели четыре факела пропавших братьев. Внизу расстилался Свободный город.

– Он стоит того, чтобы за него драться. – Брофи повернулся на голос и увидел рядом Шару. На ней была длинная белая туника. Та, что она носила на корабле. Черные волосы развевались на ветру. – Он стоит того, чтобы за него умереть.

Брофи лишь теперь заметил, что на нем нет никакой одежды.

– Что это? – спросил он.

– Сон, любовь моя. Твой сон.

Она повернулась, ступила с крыши на воздух, но не упала. Потом схватила его за руки и подтащила к себе.

– Шара!

– Ну же! Лети!

Он последовал за ней, и они полетели вместе. Внизу проплыло Колесо.

– Как это у тебя получается?

Она подмигнула.

– Магия.

– Подожди. Почему на тебе есть одежда, а на мне нет?

Шара улыбнулась.

– Это же твой сон.

Брофи дотронулся до ее рубахи, и ткань рассыпалась яркими искрами. Шара повернула в сторону бухты. Он погнался за ней и попытался схватить за пятку – ничего не получилось. Потом они медленно проплыли над водой, касаясь верхушек волн. Наконец он поймал ее и привлек к себе. Тела их переплелись, и они, слившись в поцелуе, взмыли вверх, над Шпилем.

– Не хочу просыпаться, – пробормотал Брофи, лаская губами ее шею, ухо, зарываясь в ее разметавшиеся волосы.

– Спи, Брофи. Спи и люби меня. Мы возьмем всю вечность, что есть в твоих снах.