– Черт! – фыркнула Фишер. – Мы отпинали его один раз, отпинаем и второй.

– Верно, – согласился Хок. – И Радужный меч снова при мне.

Тут они быстро оглянулись на Ламента с Сенешалем: не слышали ли те чего. Но оба спутника топали в глубокой задумчивости, свесив головы на грудь. Хок устало вздохнул.

– Я вернулся расследовать убийство, – сказал он жалобно. – Никто не говорил, что придется спасать мир. Снова.

– Такова жизнь, – откликнулась Фишер. – По крайней мере наша.

Королева Фелиция сидела одна в пустом тронном зале. Какой маленькой он заставляет ее чувствовать себя! Огромный зал выстроили столетия назад для великого сонма рыцарей, героев и воинов, но все они давно умерли. Время от времени этот зал заполнялся несколькими сотнями политиканов, лопающихся от крика в отчаянном стремлении быть услышанными или хотя бы переорать своих противников. И тогда все здесь казалось живым и полным сил. Но Фелицию не покидало ощущение иллюзорности всего происходящего. От громких голосов у нее только голова болела.

Королева очутилась в изоляции. Теперь никто не хотел даже интриговать против нее. Она оставалась регентом только потому, что ни одна партия не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы отобрать у нее этот титул.

И вот она сидит одна в древнем зале на резном деревянном троне, некогда служившем сиденьем легендарным героям, и планирует отчаянный демарш. Последнюю безрассудную выходку, чтобы выяснить наконец, кто ее истинные друзья и кто – враги. И если повезет – дабы восстановить свой авторитет.

Она никогда не мечтала сделаться королевой. Идея свадьбы с Харальдом целиком принадлежала ее отцу. Фелиция не хотела брать на себя столь тяжелой ответственности. Но теперь ей приходилось быть королевой, потому что кто-то должен спасти страну, пока враждующие группировки не разорвали ее на части и не утопили в невинной крови.

Фелиция устало вздохнула и осторожно помассировала кончиками пальцев больные виски. Она никогда не рвалась в спасатели. Почему обязательно она?

«Потому, что больше некому, – произнес тихий голос, вероятно, совесть. – Потому, что именно ты сидишь на троне. Потому, что ты приняла пост и теперь должна доказать, что достойна его».

Огромные створки медленно распахнулись, и в тронный зал вошла Калли-воительница. Ей пришлось справляться с дверьми самостоятельно. Обычную стражу отпустили. Это совещание созывалось в строжайшей тайне. Калли за собой закрыла двери и приблизилась к трону. Она надела свой лучший кожаный доспех, весь отполированный и блестящий, а ладонь ее покоилась на рукояти спрятанного в ножны меча.

– Мы связались со всеми, до кого смогли добраться, – хрипло доложила она. – Всем гонцам доплачено за полную секретность и лично мной обещана ужасная смерть, если проболтаются. При всем при том слухи все равно скоро просочатся. Нельзя собрать особое заседание в столь поздний час так, чтобы никто не заметил.

– Пусть себе замечают, сколько влезет. – Фелиция поерзала на деревянном троне в поисках такого положения, при котором не затекала бы филейная часть. Лесной престол возводили ради внушительности, а не для комфорта сидящих. – Пока эти тупицы сообразят, что здесь происходит, встреча уже закончится, и я буду знать, на каком я свете. И что делать дальше.

Она начала вставлять сигарету в длинный мундштук, затем бросила, руки тряслись слишком сильно. Нельзя позволять себе выглядеть нервной.

– По-твоему, все придут?

Калли пожала плечами:

– Большинство явится из любопытства. Другой вопрос – удастся ли тебе заставить их слушать. Что ты станешь делать, если твоя затея не сработает? Подашь в отставку?

– Черта с два. Отдать моего сына в лапы какому-нибудь проклятому политикану? Нет, я лучше схвачу Стефена и шкатулку, набитую драгоценностями, и рвану куда глаза глядят. А Лес пусть варится в собственных неприятностях без меня. Но это – если меня вынудят. Пока теплится хоть малейшая надежда справиться с ситуацией, я останусь. Это хорошая страна. Она заслужила спасения. У нее такой потенциал! Куда больший, чем когда-либо имелся у Герцогства под горой при моем папочке. Так что давай постараемся сохранять оптимизм. По крайней мере некоторые из приглашенных должны оказаться моими друзьями. Или хотя бы людьми, верными трону. Да и тех, кто числится в стане врага, наверное, еще можно вразумить.

– Ты вправду так думаешь? – спросила Калли, занимая обычный пост по правую руку от королевы.

– Им придется выслушать меня. Слишком многое поставлено на карту, чтобы мы могли и дальше тешить каждый свое самолюбие.

– Вот уж не думала, что услышу подобное от тебя, – сухо заметила телохранительница.

Фелиция хохотнула:

– Времена и впрямь тяжелые, если последней надеждой страны оказываюсь я.

Она медленно потянулась, подняв руки над головой, и громко застонала, уронив их на колени.

– Боже праведный, как я устала! Только корсет и поддерживает меня в вертикальном положении. А когда закончится совещание, еще предстоит дневной объем бумажной канители. Рабочие на соляных копях – и то вкалывают меньше, чем я. Разумеется, им не приходится носить такую красивую одежду. – Она потерла глаза. – Не моя идея была заявиться сюда и плюхнуться на этот трон, но коль уж мне приходится носить корону, я стану такой королевой, какую они никогда не забудут. Я не могу допустить дальнейшего ослабления центральной власти. Кто-то должен возглавить правительство. В данный момент у нас слишком много политиков – и у каждого своя цель. Они рвут страну на части. Никакие решения не принимаются, то, что нужно сделать, не делается. Инфраструктура государства рушится – и только потому, что мои придворные не в состоянии поделить игрушки в песочнице! – Фелиция взглянула на Калли. – Этим я и собираюсь их припечатать. Убедительно звучит?

– Очень убедительно, очень точно, очень остро, – одобрила Калли. – У тебя дар, Флисс. Тебе надо было стать политиком.

– Думай, что говоришь. Однако, годы, проведенные при папенькином дворе, даром не прошли. Я могла бы еще поучить здешних интриганов изящному искусству плести заговоры. Дражайший папочка сослал бы меня, а то и убил, как Джулию, заподозри он хоть половину моих затей. И я многое усвоила из папиных речей. Что мне в нем нравилось – он понимал цену хорошей речи. Всегда нанимал лучших писателей. Мне бы сюда таких парочку. Харальд всегда сочинял сам. Ни в чем не хотел помощи. Типичное мужское поведение. Кто, по-твоему, поддержит меня, Калли?

– Сэр Вивиан верен трону и тебе, – медленно проговорила подруга. – Аллен Чанс – тоже. Хок и Фишер дружны с квестором, так что они, вероятно, последуют за ним. Тиффани – ведунья, поэтому в первую очередь всегда будет предана Сестринству. Вероятно, ей придется переспросить десять раз в Академии, прежде чем принять на себя обязательства по отношению к кому-либо. Но поскольку они с Чансом так влюблены друг в друга, сохраняется шанс, что она примет его сторону, если только не получит иных указаний от своего начальства. Ах, юная любовь!.. Трое так называемых ландграфов, Моррисон, Эстер и Пенделтон – злобные мелкие жабы, так и норовят ударить в спину. Им плевать на любые интересы, кроме своих собственных. Но их, не исключено, удастся подкупить или запугать, чтобы они хоть раз в жизни поступили правильно. Отец твой выпендрится по собственному усмотрению. Что до твоего козыря... – Калли невесело пожала плечами. – Кто знает, что вытворит Магус?