— Знаю.

— Впрочем, я бы не считал это такой великой виной. Первое… морской пехотинец в штабе. Он стрелял с целью убить вас, а не захватить. А что было столь важного в этом здании, чтобы он получил приказ убить? Второе. Почему вы чувствуете вину за случившееся с «Коллинзом»? Корабль атаковал, и вы могли либо уничтожить его, либо погибнуть…

— Но все пошло прахом, как потом оказалось. Все, кроме меня, мертвы. И опять же кровь.

— Да, — согласился Тристин, глядя прямо в глаза Вану. — Каждую минуту каждого дня мы проливаем чью-то кровь, сами или чужими руками. И знаем это. Мы пытаемся подавить свое знание, очиститься. Но чтобы жить, зверь должен убивать и проливать кровь, сам или через кого-то. Даже в обществе с высоко развитой техникой. Просто мы делаем это чужими руками. Берутся ресурсы и используются. То, что нами берется, не может использовать кто-то другой. О… более чистый способ… но все же это путь убийств.

— Уверен, что я… Вы оправдываете ревенантцев? Они прямы и честны. По-своему. Они солгут, украдут и убьют, чтобы их владения расширялись… И не пренебрегут ничем, что содействует их выживанию и экспансии.

— Нет. Этика — это прогресс ухода от убийства, от разрушения, от грабежа, к непрямым методам выживания, которые меньше мешают другой жизни и другим культурам. Цель — использовать технологию, чтобы воссоздать жизнь в гармонии…

— Всякая так называемая утопия кончалась дистопией. Вы говорите о невозможном.

— Не исключено, что вы и правы, — спокойно сказал Тристин. — Но разве это не стоит крови? Разве это не стоит борьбы?

Ван помедлил. Разве это не стоит борьбы? Действительно, не такова ли вся жизнь вокруг?

— Теперь… скажите мне снова, как то, что ИИС… то, что мы делаем, чему-то помогает?

Десолл покачал головой.

— И вы мне это говорите. Ответьте, как то, что вы сделали на Ислине, у Белдоры или в Новом Ойсине помогло Галактике.

— Я не знаю, что это помогло, — возразил Ван. — На Ислине мои дела свелись к тому, чтобы спасти столько наших активов, сколько удалось. У Белдоры я уничтожил три ревенантских корабля и несколько рудничных буксиров…

— Вы помешали ревенантцам бомбардировать планету и уничтожить большинство ее населения. Три корабля ради населения планеты. Разве это не плюс?

— Лишь на миг. Я не мог оставаться там сторожем. Хинджинцы, может, и послали какие-нибудь корабли, чтобы пресечь вторую попытку.

— В конечном счете… все умирают. Все, что мы можем — это то, что мы можем здесь и сейчас.

Вану не показалось, что этого достаточно.

— Вы считаете, этого недостаточно?

— Я такого не говорил.

— Вполне могли бы и сказать, — заметил Тристин. — У вас на лице было написано, — он помедлил. — Я собираюсь попросить вас сделать как раз то, что вы, по явным признакам, хотите.

— Что? — Вана обуяло смущение.

— Сейчас я к этому перейду, — Десолл упер пальцы в подбородок. — Вы сказали бы, что этичная цивилизация ныне в опасности? В великой опасности.

— В опасности? Да. В великой опасности… Не знаю.

— Речь об опасности уничтожения всего, что было построено здесь, в Рукаве, — не отступал Тристин.

— Не думаю, что опасность настолько велика.

— Давайте посмотрим, — протянул его собеседник. — Коалиция отказалась действовать против Ревенанта до тех пор, пока Ревенант в состоянии строить огромные тайные флоты. Ревенантцы захватывали систему за системой, где экономическими, а где военными средствами. В сущности, используя давление и страх, они подчинили вашу родную систему и теперь сокрушают и захватывают системы Кельтира. Вы могли бы привести довод, что такое завоевание не есть непременно нечто дурное, что оно неизбежно приведет к хорошему концу, — Десолл иронически улыбнулся. — Вы думаете, что Республика лучше, честнее и этичнее теперь, чем поколение назад?

— Нет.

— Вы думаете, что большинству людей лучше жить при ревенантской теократии?

— Нет. Но это не делает ее грозной опасностью для всего человечества в Рукаве.

— Не делает? — спросил Тристин. — Если конечным итогом будет саморазрушение высоких идеалов и подчинение разума и терпимости заповедям устаревшего божества?

Ван подождал, чтобы услышать, что еще скажет Десолл.

— Саморазрушение совершается во многих формах. Одна из самых гибельных — когда крушение этики сочетается с технологическим прогрессом. Вся история человечества свидетельствует, что нет ничего губительней. Почти неизбежно это приводит к невиданным опустошениям.

— Значит… у вас, кажется, есть идея. Что мы собираемся делать с нашими тремя кораблями, которые даже не легкие крейсера, против Ревенанта со всем его могучим флотом?

— Коалиция тоже собирает могучий флот, не так ли?

— Откуда вы знаете?

— Из волнограммы, — Тристин холодно улыбнулся. — Коалиция не может позволить себе ждать дольше. Она уже и так слишком долго ждала. Ревенантцы строили флоты и скрывали их в необитаемых системах. Вроде этой. Если грядет масштабная война и мы не сможем повлиять на ее исход, разрушение и опустошение будут чудовищны, и втянуты окажутся все, в том числе и необитаемые системы Рукава.

— Что мы можем с этим сделать? — снова спросил Ван, желая, чтобы Тристин перешел поближе к делу.

— Мы можем угробить всю их коммуникационную сеть. Пресечь все их передачи на постоянной волне и ликвидировать все внутренние коммуникации в системе Джеруш.

Десолл довольно улыбнулся. Ван удивленно воззрился на собеседника.

— Даже если это технически осуществимо, — сказал он, — разве ревенантцы подпустят нас достаточно близко?

— Это осуществимо и возможно. Один из итогов проекта по передаче энергии, над которым я работал. Если энергию надлежаще сфокусировать, она может достаточно возмутить прыжковое пространство, чтобы расстроить все коммуникации некой системы, а оставшаяся и вернувшаяся энергия сожжет любой передатчик, который они попытаются использовать в течение нескольких дней, возможно, недель.

— И мы единственные, кто может взять на себя эту героическую и почти невозможную миссию? — Ван не мог подавить сарказм в голосе.

— Нет. Мы единственные, кто это сделает. Если вы и Нинка поможете.

— Где она?

— Только что завершила прыжок. «Салья» будет здесь, скажем, через три часа. И тогда я изложу, как осуществить мой план, — Тристин встал. — Идите, поешьте чего-нибудь и немного поспите. Как только мы начнем, у вас долго не будет возможности ни для того, ни для другого.

Ван встал. Десолл излучал уверенность, но за его уверенностью угадывалось что-то еще. Печаль? Или нет? Он не знал наверняка. С чего бы Тристину печалиться по поводу нарушения коммуникаций Ревенанта, которое даст силам Коалиции больший шанс на победу?