– Но ты, брат Торнув, как ты мог скрепить знаком истины завещание барона?! Ведь теперь эта девчонка становится полновластным хозяином баронства! Она и все ее потомство! Разве ты не знаешь, что…

– Успокойся, брат Визаньяк, я практически наизусть знаю королевский эдикт «О наследовании» и отлично помню, что земли и титул, пожалованные королем за службу, переходят в вечное владение рода пожалованного, если тот передаст их своему законному наследнику. В данном случае так и произошло, есть документ о признании этой рыжей девочки дочерью барона, он же является завещанием о передаче ей земель и титула. И должен тебе заметить, любезный брат мой, что моей подписи на этом документе нет. Я только скрепил свидетельством камня истины твою, брат Визаньяк.

Толстяк скривился. Он вспомнил, как под пристальными взглядами барона и норвеев первым поспешил поставить свою подпись. А хитрому Торнуву вроде как ничего не оставалось делать, только скрепить свидетельство Визаньяка камнем истины. Толстый брат с ненавистью посмотрел на своего худого коллегу и вспомнил напутствие в капитуле святейшего синода. Давая брату Торнуву знак Единого с камнем истины, глава капитула строго наказывал:

– Этот знак, помимо того, что им можно распознать ложь и обнаружить запрещенное колдовство, дает обладателю большие полномочия. Документы, им заверенные, приобретают статус истинных. Оспорить их можно только в королевском суде. Поэтому применять его для подтверждения подлинности любого документа, брат Торнув, ты можешь только после подписания оного братом Визаньяком.

Торнув знал, что хоть старшим назначен он, Визаньяку даны особые инструкции и полномочия. И камень истины, врученный старшему комиссии, то есть ему, Торнуву, настроен так, что удостоверит что-либо только за подписью Визаньяка. Когда барон потребовал подписать завещание, Торнув не стал торопиться, а вот струсивший Визаньяк поставил свою подпись. Вышло так, будто это было решение толстого инквизитора, наделенного особыми полномочиями, а не старшего комиссии. Торнув только выполнил инструкции, полученные в святейшем синоде. Худой служитель Единого ехидно улыбнулся и отвернулся от перекошенного Визаньяка. Все получилось как нельзя лучше, он формально выполнил возложенную на него миссию – поиски запрещенного колдовства. Ничего не найти – тоже результат. А то, что этот результат оказался совсем не тем, на который рассчитывал высокопоставленный инициатор этого расследования, – так здесь вина исключительно брата Визаньяка, наделенного особыми полномочиями. Брат Торнув усмехнулся еще раз – он не только с надлежащим старанием выполнил все необходимые действия, отыскивая запрещенное колдовство, но и с прибылью остался – шкура гарымзы стоила очень немало.

До перевала за один день не доехали, ночевать расположились в предгорьях. Хоть дружинники и выставили посты, инквизиторы спали плохо, вокруг был лес, из которого доносились весьма устрашающие звуки, там явно кто-то кого-то ел, сопровождая свои действия кроме чавканья еще и рычанием, воем и визгом.

На рассвете брат Торнув поднялся и пошел к телу барона, которое сняли с лошади и усадили под деревом. Возле де Гривза примостилась маленькая фигурка, инквизитор узнал баронессу, но он точно помнил, что ее не было, когда сюда ехали. Он подошел, чтобы произнести слова утешения, полагающиеся в таких случаях.

– Э-э-э, дочь моя… – начал инквизитор и застыл, не в силах что-либо вымолвить. Девочка подняла на него заплаканные глаза с вертикальными зрачками! Торнув попятился и отыскал мать Русилину, та как раз седлала своего коня.

– Сестра, – проговорил инквизитор, пугливо озираясь, – я только что видел баронессу. Она… у нее…

– Мать-настоятельница, можно я с вами поеду? – раздалось за спиной у инквизитора.

Тот подскочил и отпрыгнул в сторону. У заплаканной рыжей девочки по-прежнему были вертикальные зрачки! Русилина указала на молчащий камень истины и тихо сказала:

– Это приграничье. Вы, брат Торнув, до сих пор все делали правильно, так не надо пытаться что-либо предпринимать теперь, можете ошибиться! – Мать Русилина кивнула инквизитору и ласково сказала девочке: – Конечно, Листик.

Инквизитору показалось, что и у Русилины вертикальные зрачки. Он осенил себя знаком Единого и пошел к своим товарищам. Только что проснувшийся Визаньяк, как всегда, недовольно бурчал. Торнув застыл – у толстяка тоже были вертикальные зрачки! Попятившись, Торнув побежал к ручью и долго там вглядывался в свое отражение, бегущая вода не давала возможности разглядеть, какой формы зрачки у него самого – они были то круглыми, то вертикальными, а то и вовсе горизонтальными. А украдкой наблюдавшая за этим Марта ехидно улыбалась. Иллюзия, созданная с помощью эльфийской магии, не была принята камнем истины за колдовство, потому он и молчал.

– Что вы тут делаете? – поинтересовался за спиной у инквизитора звонкий девичий голос.

Он резко обернулся, глядя на черноволосую девушку красными от напряженного вглядывания в бегущую воду глазами. Довольно симпатичная девушка – инквизитор вспомнил, что это ученица травницы, – с нормальными зрачками удивленно смотрела на брата Торнува.

Тот смутился:

– Я тут… Э-э-э… Умываюсь!

– Так высоко же, до воды далеко. Очень же неудобно тут, надо было дальше пройти… – начала девушка и, словно догадавшись, закончила: – А-а-а, вы телекинезом воду поднимаете. Да? Я и не знала, что среди служителей Единого есть маги, вы же отрицаете магию!

Инквизитор смущенно посмотрел на девушку со скромным букетиком цветов, не зная, как реагировать на ее слова – как на простое замечание или как на обвинение, начинать оправдываться или нет, но, вспомнив слова Русилины: «Это приграничье», решил промолчать. Девушка, видно, восприняла его молчание как удивление и пояснила, показав свой скромный букет:

– Это для Листика, в горах цветов не найти.

А инквизитор, еще больше смутившись, попросил:

– Э-э-э, а не могли бы вы ехать рядом, а то, знаете ли…

Девушка выглядела вполне нормальной простой селянкой с нормальными глазами. Ничего необычного в ней не было. Инквизитор вспомнил, как к ней обращались – Ирэн. Такое же простое имя, как и сама девушка. Она понимающе кивнула:

– Конечно, не беспокойтесь, я поеду с вами, только схожу за своей лошадью.

Девушка повернулась к брату Торнуву спиной, и у инквизитора отвисла челюсть – у этой простой с виду девушки в наспинных ножнах висели два клинка! Судя по тому, как они были изогнуты, и по тому, что они не были заметны, когда девушка стояла к инквизитору лицом, это были эльфийские клинки! Не просто эльфийские, а мечи дарков – умелых и опасных бойцов! Такие клинки могли быть только у того, кто владеет навыками двуручного боя! Брат Торнув икнул и повторил много раз слышанное:

– Это приграничье, не удивляйтесь! Ик!

На перевал выехали ближе к вечеру. Рыжая девочка уже была там. Как она сюда попала, брат Торнув так и не понял. Вроде она ехала с матерью Русилиной позади всех. Торнув оглянулся, обе монахини – и Русилина и Олива – только въезжали на скальную площадку. Девочки рядом с Русилиной на коне не было! Но она же там была, когда отъезжали от места ночлега! На этот раз уже набившую оскомину фразу: «Это приграничье», – икнув, произнес брат Визаньяк. Но Торнуву было не до размышлений на тему приграничья, он увидел скульптурную группу: у отвесной скалы, словно вжавшись в нее, стояли каменные воины высотой в два человеческих роста, но впечатление было такое, будто они живые. Еще мгновение – и их командир поднимет меч, и воины устремятся в свою последнюю атаку. То, что атака будет последней, было видно по тому, как изранены воины.