долгим и кажется, что тема магии и зачарования нашла какой-то отклик в сердце девушки. Думаю, тут сыграло и ещё два фактора: первый — она обмолвилась, что скоро у неё будет магическое совершеннолетие (логично, что некоторый страх нашёл отражение в поиске дополнительной информации о волшебстве), а второе — мой изменившийся внешний вид. Вернулся от Моргримов я, что называется, «во всеоружии». А потому создавал ощущение не какого-то подзаборного деревенского колдуна, а настоящего аристократа, которым, так-то, и в самом деле являлся. И это, скорее всего, произвело впечатление, отчего беседа велась почти на равных.

Мы планировали продолжить, это было видно и по её заинтересованно блестящим глазам и по моим эмоциям: рассказывать о чём-то, что тебе хорошо известно тому, кто искренне заинтересован в теме, всегда доставляет удовольствие, но всё испортил Фёртас. Нет, он не начал переводить наши слова неправильно, а напрямую сказал Силане о том, что завтра у неё назначена встреча и на неё лучше не опаздывать — то есть, лечь спасть пораньше.

— Что за встреча? — раз уж удалось нормально пообщаться, то почему бы и не спросить?

— С младшим сыном императора, Финнелоном Мираделем, — достаточно спокойно поведала она. — Я бы хотела, чтобы ты составил мне компанию.

Зачем⁈ — едва ли не выкрикнул я, но вовремя успел себя остановить. Отказываться? Даже не подумаю! Когда ещё выдастся возможность посмотреть на сына Дэсарандеса? Их у него, кстати, сейчас двое. Живых, имею в виду. Так-то, за всю жизнь, у него было больше полусотни разных потомков. Те же герцоги, например, ведут свой род именно от его сыновей. То есть, во мне тоже течёт капля императорской крови.

Молча кивнул Силане, показывая, что не имею ничего против. А вопросы… что вопросы? Если начать их задавать и докапываться, то можно прийти к тому, что меня никуда не возьмут. Чревато!

Следующим утром я — предварительно аккуратно прибравший новую одежду и решивший позднее нанести на неё руны стойкости и прочности, чтобы была возможность носить её ещё хотя бы с год (а может и до собственной смерти?) — поднялся ещё до восхода солнца.

Успел ополоснуться в специально отведённом месте — походных купальнях, которые представляли собой грубо сбитый деревянный сарай с выкопанной ливнёвкой, куда сливали воду, чтобы не превращать внутреннюю территорию в грязь. Вообще, воду туда нужно было носить самим, но у меня тут было приличное преимущество.

Пока справлял все естественные утренние потребности, едва не опоздал, но, благо, успел вовремя. Принарядившаяся Силана (её одежда таки имела парочку защитных артефактов, очевидно взятых из дома) уже оседлала лошадь. Признаться, я ожидал, что она поедет на карете, но дороги в лагере были слишком узкими.

— Карета — это для долгих путешествий. Например до следующего вольного города, — перевёл зевающий Баер.

Вчера я обещал зачаровать карету «наилучшим образом» и планировал заняться этим строго до похода, ведь иначе придётся отбивать задницу на всех кочках… А меня уже «порадовали» возможностью восседать там, для более удобного нанесения защитных рун. Типа: не заниматься этим только по вечерам, а работать днём, прямо на ходу.

Вроде и обо мне забота, а вроде и о себе… двоякая ситуация, одним словом.

Вскоре мы добрались до самой охраняемой части лагеря: императорской зоны. Тут нас встретили заранее, причём не слуги, а инсурии, в своих тяжёлых, стальных доспехах. Выяснив кто, куда и зачем, они направили запрос на уточнение информации, пока мы терпеливо ожидали возле солидного даже на вид ограждения. И это во временном лагере! Зачарованный забор!

Впрочем, чего ещё можно было ожидать от императора? Не удивлюсь, если каждая доска откручивается и забирается с собой, чтобы потом быть отстроенной на новом месте. Хм, это ведь всяко проще, чем зачаровывать всё по второму кругу!

Благо, долго ждать не пришлось. Уже через пять минут нас проводили в огромный шатёр принца. Хах, как я помню, старшему из ныне живых сыновей Дэсарандеса, Аелиносу, было сто два года. Младшему, Финнелону, к которому мы и шли, было «всего» пятьдесят один.

Внутри шатра воздух пах странно: какие-то незнакомые мне благовония. Приятные, но с ноткой горчинки. Будто бы от горящей апельсиновой корки. В шатре царил полумрак. И вряд ли это оттого, что у принца не имелось световых артефактов или хотя бы банальных масляных ламп.

Я огляделся. С мебелью было скудно. Примерно также, как и у отца. Возможно, это было сделано специально, чтобы не тащить слишком уж много разного груза. Но с другой стороны, при нанесении соответствующих рун, можно хоть весь Ороз-Хор с собой забрать!

Единственная уступка своему положению красовалась на полу: изысканный ковёр, который тянулся от одного конца шатра до другого. Он был зачарован, отчего не марался и явно был укреплён рунами, чтобы не развалиться от множества сапог, которые его обивали.

На всех внутренних элементах шатра красовались вышитые солнца Империи, отчего проникающий сквозь ткань свет создавал причудливые тени.

Финнелон Мирадель восседал за небольшим, походным столом. Он был совершенно один, если не считать бородатого секретаря, который быстро и умело заполнял строчками большой пергамент. Ни стражи, ни кого-либо ещё, в шатре не было.

Заметив нас, принц едва уловимо улыбнулся, задумчиво покосился на меня, а потом вытянул ноги и скрестил их перед собой. Он не утруждал себя приветствием или чем-то подобным, вместо этого зарылся в пачки бумаг, лежащих на столе, словно выискивая заранее написанный текст сегодняшней встречи.

Наши провожатые, с короткими поклонами, вышли наружу, оставив меня, Силану и дёрганного Баера.

— Ты рассуждаешь, — наконец-то произнёс Финнелон, продолжая выискивать свои бумаги, — не было ли это оскорблением… — Принц нашёл нужное и теперь всё его внимание привлёк заполненный высохшими чернилами документ. — То, как именно тебя пригласили ко мне.

Мирадель свободно говорил на мунтосе, отчего я в лучшем случае разбирал отдельные слова, благо, что переводчик начал выполнять свою работу. Правда не совсем понятно, зачем? Имею в виду, что Силана и принц могли говорить понимая друг друга, а я, вроде как, не имел к ним никакого отношения.

Скорее всего Фёртас просто не в своей тарелке. Нервничает, вот и делает привычные для себя вещи.

— Оскорбление есть оскорбление, — ответила Силана, чем вызвала долю моего удивления. Почему-то ожидал, что эта девушка засунет язык глубоко в свою попку и будет лишь кивать, ожидая приказов.

На лице принца — которому не дашь даже тридцати, что уж говорить о пятидесяти? — расцвела усмешка.

— Не