– Я с этого гана шкуру спущу, – зло бросил Осташ, вставая на ноги.

– Для этого до него еще добраться надо, – охладил его пыл Доброга. – Мы с Малогой насчитали по окрестным селам и усадьбам до полутора тысяч хазар и шалопуг, среди которых немалое число урсов. Большая распря начинается на нашей земле, и чем все закончится, никто не скажет. По моим прикидкам, без Борислава Сухорукого здесь не обошлось, а хазары в основном из Митусовой дружины.

– Боготура Торусу нужно предупредить, – спокойно сказал Малога, – и кудесницу Всемилу.

– Правильно, – согласился Доброга и, повернувшись к Осташу, добавил: – А ты что стоишь столбом, боготур? Собирай дружину, время пришло.

– Где я тебе возьму дружину? – раздраженно отмахнулся Осташ.

– Вот тебе раз, – возмутился Доброга, – а мы с Малогой чем тебе не мечники? По окрестным выселкам кинем клич: боготур Осташ Молчун созывает родовичей и печальников славянских богов, чтобы постоять за радимичскую землю и за правду, от дедов идущую. Не журись, братичад, мы с тобой. А сейчас самое время вернуться на выселки.

Выселковые старшины выслушали Доброгу в настороженном молчании. Дело было слишком серьезным и опасным, чтобы вот так, с бухты-барахты, кидаться в драку. Сельцо-то оказалось со всех сторон окруженным хазарскими заставами. Но ни из стольного града, ни из Берестеня зова пока что не было. Не станешь же воевать одним выселковым ополчением сразу и против хазар, и против шалопуг неведомого Хабала.

– Скот надо прятать, – сказал осторожный Брыль. – Всю животину вырежут начисто.

– Скот, это само собой, – согласился Кисляй, – но тут ведь об ином речь – ввязываться нам в драку или нет? Неизвестно еще, с чем пришли хазары, может, их князь Всеволод позвал для защиты от печенегов.

– Если Великий князь их звал, то почему они прячутся? – возразил Жирох. – А шалопуги, по-твоему, тоже ратиться с печенегами пришли?

– Мятеж готовят ган Митус и Борислав Сухорукий, – твердо сказал кузнец Серок. – Думать по-иному – значит, себя обманывать. Первый удар они нанесут по Берестеню и городцу боготура Торусы, для этого и копят силы в окрестных лесах.

– Почему же тогда молчит князь Рогволд, разве мало у него глаз в округе? – возразил Брыль. – Хазарские ганы и вовсе разместились в его усадьбе. Разве могли они разместиться там без его ведома?

На эти вопросы Брыля даже Доброга не нашелся, что ответить: то ли Рогволд уехал из Берестеня, то л и он переметнулся на сторону заговорщиков.

– К Торусе пойду я, – сказал Данбор, – надо предупредить боготура. А Осташ пусть ведет ратников в Берестень. Если Рогволд там, то они встанут под его руку, а если князь уехал, то Осташу надо прямо к городскому вечу обратиться и призвать людей к отпору изменникам. Ввязываться же с малым числом ратников в драку – значит, попусту их губить.

После слов Данбора старшины еще немного поспорили, но все-таки сошлись на том, что ратников боготуру Осташу надо дать. Но дать с условием, чтобы не вздумал их бросать на хазарские мечи без княжеского слова. Всего сельцо выделило Осташу двенадцать человек. Дружина была не ахти какая, но все же дюжина ратников лучше, чем ничего.

Собирались дружинники у жилища Молчунов. Данбор, уже готовый к дальней дороге, давал последние наставления Лытарю, который оставался за старшего в семье, может, на время, а может, и навсегда. Лытарь вздыхал и кивал головой. На лице его была растерянность. Привык Лытарь жить за широкой Данборовой спиной, а тут, шутка сказать, сразу четверо мужей из Данборова жилища седлают коней. А вернутся ли они назад – не знает никто. Лытарю в этом случае солоно придется: на его руках останутся два десятка малых ребят да женки.

– Справишься, – твердо сказал Данбор. – Я вдвое моложе тебя был, когда остался старшим в семье, а поднял вас всех на ноги. Отсиживаться у очага в тяжкий для радимичской земли час мужам из рода Молчунов не пристало.

Никто Данбору не возразил, тем более что к жилищу уже подъехали Брыли, Кисляи, Жирохи, Тучи и Серки, выделенные из своих семей для серьезного дела. Осташ водрузил на голову рогатый шелом и привычно кинул в седло крепкое тело. Все ждали, что скажет боготур своим новым дружинникам и их родовичам.

– Именем бога Велеса, – растерявшийся было Осташ быстро обрел себя, – благодарю старшин, вскормивших под своими крышами воинов, готовых постоять за родную землю. Благодарю матерей, их родивших. Если суждено нам пасть в битве, то погибнем мы не за злато-серебро, а за правду славянских богов, завещанную нам щурами. За эту правду мы всегда твердо стоять будем. Да пребудет и с нами, и с вами бог Велес, односельцы.

Осташ взмахнул рукой, и дружина сорвалась с места вслед за рогатым быком славной Велесовой когорты.

Из села выехали вместе, а после разделились. Данбор, которому предстоял дальний и небезопасный путь, слов много не говорил, только хлопнул ободряюще по спине сына-боготура, а остальным отдал общий поклон.

В Макошин городец Данбора не пустили. Стражницы из приворотной вежи сказали только, что кудесница в отъезде, а без ее слова ворота обители перед мужами не открывают. Данбор крикнул копейщицам, чтобы были настороже, ибо в окрестных лесах полно хазар и шалопуг, которые пришли в радимичскую землю с неведомыми целями.

Неблизкий путь до Торусова городца Данбор проделал за одну ночь, воспользовавшись одному ему известной тропой. В воротах боготурского городца никто ему препятствий не чинил, ибо распоряжался здесь старый Данборов знакомец Клыч.

Данбор попросил о встрече с боготуром Торусой, в чем ему не отказали. Клыч сам проводил гостя в покои боготура. Торуса прибывшего с дальних выселок смерда принял благожелательно и не обнес здравной чаркой. Однако вести, привезенные Данбором, заставили его разом насупить брови.

– Хазары из Митусовой дружины?

– Пять сотен по меньшей мере, – подтвердил Данбор. – Урсы тоже поднялись, их не менее тысячи под рукой Хабала, не считая шалопуг из славян. И еще два хазарских гана: твой знакомец Горазд и скиф по имени Карочей.

– Князя Рогволда в Берестене нет, – сказал Торуса, указывая гостю на лавку. – Был у меня сегодня гонец, который сообщил со слов князя, что боярин Драгутин изменник, готовивший нашествие печенегов на радимичскую землю – женка Рада призналась под пыткой в соучастии боярина в страшном злоумышлении против Великого князя и славянских богов. От Всеволода у меня тоже был гонец – Великий князь созывает боготуров в стольный град.

– А рубежи, выходит, остаются голы? – с горечью спросил Данбор.

– Прошел слух о печенежском набеге, – вздохнул Торуса, – Всеволод обратился за помощью к князьям Гостомыслу и Яромиру. По слухам, даджаны и новгородцы уже на подходе. Возможно, там, у стольного града, Всеволод собирает силы в кулак для отпора печенегам. Но не исключено и другое: Великий князь не доверяет Драгутину и опасается, как бы призванные на помощь даджаны не повернули свои мечи против радимичей.