– А что ты делаешь с такими тварями, как этот Гнарц?

– У нас общие враги. – Раинульф пожал плечами.

– И это все оправдывает?

– …сказал человек, присоединившийся к войску, которое оставляет за собой целые рощи с висельниками.

– Больше такому не бывать! – решительно заявил Милан. – Я убил Николо Тримини и положил конец повешениям.

Раинульф удивленно уставился на него:

– Ты убил главу их войска, а они все равно позволили тебе идти с ними?

– Все сложно…

– Может быть, ты отправишься со мной? Я могу отнести тебя к нашим. Фелиция будет рада видеть тебя.

Милану вспомнился костер на Площади Героев. Последний взгляд ее зеленых глаз. Пламя, охватившее ее тело.

– Как она?

– В каком смысле? – удивился Раинульф. – Как всегда! Она командует нашим войском.

Милан сжал губы. Его товарищ не помнил о том, что Меч Роз сожгли на площади как ведьму. Юноша задумался, не позабудет ли он сам об этом… И сумеет ли он вновь завоевать ее сердце?

Он гордился тем, что сумел воскресить Фелицию из мертвых. Но в то же время Милан боялся встретить ее вновь – и не узнать в ней женщину, которую он любил когда-то. Сейчас он уже осознавал, насколько опасно играть с историями. Стоило ему выпустить ту или иную историю в мир – и он утрачивал над ней какой-либо контроль, не знал, как именно его слова будут пересказывать.

– Ты убил василиска? – Раинульф похлопал окаменевших корневиков по голове.

– Будь осторожен! – предупредил его Милан.

– Я заметил, что они все заглядывают в твой мешок. – Стрела Роз склонился над ним и завязал мешочек с головой василиска на поясе Милана. – Где Нок?

– Она… – Голос Милана сорвался. Он не мог говорить об этом. Утрата до сих пор причиняла ему боль.

Стрелок лишь кивнул:

– Полагаю, это был тяжелый бой…

Милан попытался сдержаться, но слезы навернулись ему на глаза.

– Нельзя тебе ехать с лигистами. Пойдем со мной! Ты ведь человек Швертвальда. С нами ты будешь на правильной стороне. Ты же еще в Далии помогал нам, когда находил для нас секретные документы, которые прятал твой отец.

«В гражданской войне не бывает правильной стороны», – с горечью подумал Милан. Он должен был остановить резню. В этом его задача. Если он сумеет заставить хотя бы войско Тримини отказаться от сражения… то, быть может, последнего боя и не будет.

– Я должен остаться, – с трудом выдавил он.

Разочарование на лице Раинульфа задело его сильнее, чем он ожидал.

– Как скажешь, сын верховного священника, – отрезал лучник. – Я не могу допустить, чтобы такое оружие осталось у войска Лиги. – Он срезал мешок с головой василиска с пояса Милана. – Я успел перехватить руку лучника, прицелившегося в тебя. Именно поэтому ты до сих пор жив. Но когда мы встретимся в Белом Лесу, против лигистов выйдут сотни швертвальдских стрельцов. Не вступай в бой! Там я уже не смогу тебя защитить.

Милан вслушивался в шелест дождя. Его разместили в одном из немногих шатров, сохранившихся у войска. Большинство солдат спали под открытым небом на размокшей лесной земле.

В шатре, залитом слабым золотистым светом одной-единственной масляной лампы, стояли походная кровать и сундук, на котором уже остыл кубок с разогретым вином.

Милан, полностью одетый, лежал под отсыревшим одеялом. Его знобило. Действие яда со стрелы корневика ослабело, но не прошло полностью. Юноша мог шевелиться, однако каждое движение отдавалось болью. Он чувствовал себя, будто терзающийся подагрой старик. Чтобы двигаться, приходилось опираться на костыль. А главное, Милан не знал, что ему теперь делать. Раздумывая над тем, как предотвратить последнюю битву, он во всех своих планах отдавал ключевую роль голове василиска. Например, он мог бы пригрозить ее использованием. Безусловно, с головой василиска ему удалось бы хоть ненадолго отсрочить начало сражения.

Милан даже рассматривал возможность пойти в шатер, где перед началом битвы соберутся все военачальники, и превратить их в камень. Даже собственного отца. Без командования битва не начнется! Но теперь все это было невозможно. Может быть, хватит силы его взгляда? Окаменевшие корневики поспособствовали дальнейшему распространению слухов о том, что сын верховного священника убивает врагов одним только взглядом. Солдат, приносивший Милану еду, всегда входил в шатер, завязав глаза. Все остальные просто старались держаться от него подальше.

Снаружи раздавался мерный, непрекращающийся стук молотков. Никто так и не сказал Милану, что за работы там ведутся. Может быть, солдаты строят укрепления вокруг огромного военного лагеря?

Утром с юга прибыло войско Рудольфо Акуто. В полдень – Черный отряд под командованием Вольфхарда фон Уршлингена. Больше двадцати тысяч человек – рыцарей и простых солдат – расположились неподалеку от гряды холмов, за которой простирался Белый Лес. Скорее всего, численное преимущество армии Лиги над войсками, которые сумели собрать герцоги Швертвальда, составляло десять к одному. Не было никаких сомнений в том, как завершится эта битва.

Кто-то приподнял полог шатра. В проем заглянул высокий худощавый мужчина.

– Джулиано!

Брат вошел, отводя от него взгляд. Он боялся смотреть на Милана.

– То, что рассказывают о тебе… это правда?

– Нет!

– В лагере показывают окаменевших корневиков. Ты был единственным, кто выжил в той засаде…

Милан приподнялся на лежанке:

– Ты же знаешь, как бывает с такими историями. Всегда есть что-то, что в них не упоминается.

Джулиано вздохнул:

– Да…

Тем не менее он все еще не решался взглянуть на Милана. Сложив руки за спиной, Джулиано ссутулился.

Милан смотрел на профиль брата. Огромный нос, покатый подбородок… Джулиано немного напоминал ворона. Черные волосы падали на плечи, на лбу уже виднелись залысины.

И он казался невероятно уставшим и подавленным. Таким понурым Милан его еще не видел. Прошло всего пару недель со времени их последней встречи, а казалось, будто уже полжизни пролетело.

– Ты стал выше, – сказал Джулиано. – И шире в плечах. – Он покосился на меч, прислоненный к сундуку. – Настоящий герой.

Милан горько улыбнулся:

– Я не чувствую себя героем. За что бы я ни взялся, все ускользает из моих рук…

– Знакомое чувство. Но обо мне легенды не слагают. А ведь в битве с Морской Ведьмой я стоял во второй линии обороны. Проклятая чайка чуть не выклевала мне глаз. – Он повернулся так, чтобы Милан увидел в слабом свете лампы не до конца зажившую рану на его лице. – Эти птицы закрыли небо Туара. Тысячи чаек. Но мы не отступили. – В словах Джулиано послышалась упрямая гордость. Всего миг – и она исчезла. – Но повсюду говорят только об отце. Как он, объятый пламенем, бросился на Морскую Ведьму. И как на следующий день выступил с речью. «Мне часто снится один и тот же сон…» – Джулиано попытался передать интонации отца.