Он помнил, как в последний раз поднялся на ноги за сатиром,с лицом, кровоточащим от множества порезов и царапин, с забившимся кровью игрязью носом, с болью во всем теле от столкновений с инвалидной коляской, стяжестью в ребрах и внутренностях, оставшейся после того, как на нем прыгалитриста фунтов чернозадой Грязной Герти… но с этими ощущениями еще можно жить, —с этими и многими другими. А вот влага из ее мочевого пузыря, ее запах,сознание того, что на нем не просто моча, а женская моча, заставляли егорассудок спотыкаться каждый раз, когда он думал об этом. Ему хотелось кричать,и постепенно мир — тот, с которым он

отчаянно желал сохранить разумный контакт, если, конечно, нехотел оказаться в конечном итоге за решеткой, возможно в смирительной рубашке ис изрядной дозой торазина в крови — постепенно этот мир растворялся в тумане.

Продвигаясь вдоль забора, он говорил себе: «Вернись, верниськ ней, ты должен вернуться и убить ее, прикончить ее, задушить за то, что онасделала с тобой, иначе никогда больше не сможешь спать спокойно, этоединственный способ сохранить способность думать».

Но в глубине души Норман знал, что возвращение бессмысленнои опасно, возвращение ни к чему не приведет и только ухудшит и без тогоотвратительную ситуацию, в которой он оказался, и потому продолжал бежать.

Наверное, Грязная Герти решила, что его испугал шумприближающихся людей, но она ошибалась. Он обратился в бегство потому, что больв ребрах не давала ему сделать вдох больше чем на половину объема легких,потому что боль рвала на части внутренности, а яички пульсировали глубокойспазматической болью, знакомой только мужчинам.

Впрочем, и не боль сама по себе заставила его отступить — ато, что она означала. Он побоялся, что, если снова бросится в атаку на ГрязнуюГерти, ей удастся не просто свести поединок вничью, а победить. И потому онпобежал, тяжелыми скачками продвигаясь вдоль деревянного забора со скоростью,на которую только способно его измученное тело, а насмешливый голос ГрязнойГерти преследовал его, как привидение: «Она просила передать тебе привет… от еепочек… через мои почки… маленький привет, Норми… получай…»

Затем произошел очередной скачок сознания, совсем небольшой,камешек его рассудка скользнул, отталкиваясь по поверхности реальности, подпрыгнулвверх, в закрытую для восприятия зону, а когда он снова обрел способностьмыслить, видеть, слышать, чувствовать, прошло уже некоторое время — не оченьпродолжительное, секунд пятнадцать, а может, целых сорок пять.

Он бежал по центральной аллее к аттракционам, бежалбездумно, как корова, спасающаяся от стаи оводов, бежал, собственно, прочь отвыхода из парка, вместо того чтобы стремиться к выходам, бежал к пирсу, бежал козеру, где проще простого окружить его, прижать к воде и поймать.

Между тем в его голове завизжал голос отца, главного в мирелюбителя щупать детские мошонки (а также, если учесть один памятный выезд наохоту, главного в мире любителя позабавиться и более предосудительными, с точкизрения общества, способами). «Это была женщина! — вопил голос Рэя Дэниелса. —Ты позволил какой-то бабе взять верх над тобой, Норми! Ты позволил, чтобы тебявздула какая-то стерва!»

Усилием воли он вытолкнул отцовский голос из сознания.Норман достаточно наслушался этих криков при жизни отца; будь он проклят, еслистанет слушать ту же трепотню теперь, когда старик давно сгнил в могиле. Онпозаботится о Герти, позаботится о Рози, расправится с ними всеми, однако нужнопоскорее убраться отсюда, чтобы сделать это… смыться прежде, чем все проклятыеполицейские парка примутся разыскивать бритого наголо и воняющего мочой мужчинус окровавленной рожей. И без того слишком много людей провожают егоошеломленными взглядами. Неудивительно, от него несет, как из забившегосяунитаза, и выглядит он так, словно поцапался с ягуаром.

Норман свернул в аллейку между залом видеоигр и аттракционом«Путешествие по южным морям», не зная еще, что собирается предпринять дальше,желая лишь скрыться от пялившихся на него посетителей парка, прогуливающихся поцентральной аллее, и тут ему повезло.

Боковая дверь зала видеоигр распахнулась, и из нее показалсячеловек — как предположил Норман, какой-то мальчишка. Он не мог сказатьнаверняка. Вышедший был маленького роста, как ребенок, и одежда егосоответствовала возрасту тинэйджера — джинсы, кроссовки «Рибок», футболка«Майкл Макдермотт» («Я ЛЮБЛЮ ДЕВУШКУ ПО ИМЕНИ ДОЖДЬ» — гласила надпись на ней),но его голова скрывалась под огромной резиновой маской. Маской быка Фердинанда.

На морде Фердинанда расплылась широченная дебильная улыбка.Рога быка были украшены гирляндами цветов. Норман не задумался и на миг, онпросто протянул руку и сорвал маску с головы подростка, попутно вырвав клокволос на макушке, ну да наплевать.

— Эй! — заорал пацан. Баз маски он выглядел лет наодиннадцать. И все же в его голосе чувствовалось больше злости, нежели страха.— А ну-ка отдай, это моя маска! Я ее выиграл! Какого черта ты…

Норман снова протянул руку, сгреб физиономию мальчишки владонь и с силой толкнул его. Боковая стена павильона «Путешествие по южнымморям» представляла собой обыкновенный брезент, и подросток с воплем полетелспиной вперед, споткнулся, прорвал брезент и скрылся внутри павильона; осталисьторчать лишь его дорогие кроссовки.

— Скажешь кому-нибудь, вернусь и оторву башку, — пригрозилНорман дергающимся в брезентовой дыре кроссовкам.

И бросился назад, на ходу натягивая маску на голову. Отмаски воняло резиной и мокрыми от пота волосами ее прежнего владельца, но неэто волновало Нормана. Его беспокоило то, что в скором времени под маской нечембудет дышать от вони мочи Герти.

Затем его сознание совершило очередной скачок, и нанекоторое время он погрузился в озоновую дыру. В этот раз Норман пришел в себяна стоянке в конце Пресс-стрит; он ковылял, прижимая руку к правой сторонегруди, каждый вдох сопровождался адской болью. Как он и предполагал, смрадвнутри маски оказался нестерпимым, и он содрал ее, обрадованно хватая ртомпрохладный воздух, от которого не воняло ни мочой, ни вагиной. Норман посмотрелна зажатую в руке маску и вздрогнул — его потрясло нечто, таящееся в идиотскойвкрадчивой ухмылке Фердинанда. Бык с кольцом в носу и цветочным венком нарогах. С ухмылкой существа, у которого что-то похитили, — существа настолькоглупого, что оно даже не подозревает о пропаже. У Нормана возникло импульсивноежелание зашвырнуть дерьмовую маску как можно дальше, но он переборол себя. Нестоит забывать о дежурном на выезде с автостоянки, и хотя тот, разумеется,запомнит водителя, проехавшего в маске быка Фердинанда, возможно, он не сразусвяжет его с тем человеком, о котором в ближайшее время его будет расспрашиватьполиция. Если с помощью Фердинанда Норману удастся выиграть хоть немноговремени, ее следует сохранить.

Он сел за руль «темпо», бросил маску на соседнее сидение,наклонился и соединил провода зажигания. При этом вонь, исходящая от егорубашки, с такой силой ударила в ноздри, что на глазах появились слезы. «Розисказала, что тебе нравятся почки», — услышал он голос Грязной Герти, чертовойчерномазой шлюхи. Норман опасался, что этот голос навечно поселился в егоголове — словно кто-то изнасиловал его, оставив в черепе оплодотворенное семябудущего выродка.