– Да. Именно так.

– Не всякий человек готов на такое.

И это еще мягко говоря. Большинство полицейских под прикрытием, подготовленных профессионалов, не станут спать со своим объектом. А для Ашлин, полной любительницы, это была и вовсе невероятная жесть.

– В некоторых вещах Аш была очень странной, – сказала Люси. – Секс, любовь, все это… Она обожала женские романы со счастливым концом, но когда дело доходило до ее собственной жизни – куда там. Еще когда мы были детьми, она говорила, что никогда не влюбится. Она встречалась с несколькими парнями, но исключительно чтобы набраться опыта. Она не хотела в тридцать лет остаться девственницей, не бывавшей на свидании. Но как только отношения начинали становиться серьезнее, она тут же их обрывала.

– Это из-за ее отца. И матери.

– Наверное. «Ты посмотри, что эта любовь с тобой творит, – говорила она. – Только посмотри. Твоя жизнь оказывается в чьих-то руках. В любую минуту, – тут она вот так обычно щелкала пальцами, – кто-то может взять и полностью перевернуть твою жизнь. Или вовсе отобрать ее. И ты уже никогда не получишь ее обратно, ты больше не принадлежишь себе – из-за любви».

Глаза Люси смотрели в никуда, голос становился все тише и тише. Голос Ашлин, быстрый и настойчивый, уступал место ее собственному. Она вспоминала. В это мгновение мне захотелось кивнуть ей – но не Люси, а Ашлин. Так в переполненном помещении киваешь человеку, в котором узнал полицейского, или единственной там женщине, или тому, кто одет в твоем стиле. Неважно, нравимся мы друг другу или нет. Мы одной крови.

– А я думала, что именно это она и делает. Позволяет родителям забрать ее жизнь. Она хотела добровольно отказаться от любви из-за их поступков и решений. Но Аш отмахивалась – мол, я ничего не понимаю. Что это ее и только ее решение. И она была права в том, что я ее не понимала, но зато прекрасно понимала, что идея затащить Джо в постель… Для Ашлин это было совсем не то же, что для большинства людей. Она считала, что секс может быть лишь с кем-то невероятным, потрясающим. Но именно от него она и отказывалась, отказываясь от любви. И приключение с Джо неизбежно становилось главным событием в ее жизни.

– Ладно, – сказала я. – Вы говорите, что она никогда не причинила бы никому вреда. Но этот план неизбежно испортил бы жизнь жене Джо и его детям. Еще как испортил бы.

Люси снова повертела сигаретную пачку в руках.

– Да, знаю. И я ей говорила. Ровно такими же словами. Думала, они ее остановят.

– И почему не остановили?

– Я вовсе не хочу изобразить Аш святой, потому что она… умерла. Она действительно такой была. – Пачка закрутилась быстрее. Видно было, что слова даются Люси мучительно. – Да, она была одержима этой идеей, и все-таки я не верила, что она решится. Но когда я ей это сказала, она лишь посмотрела на меня так, будто я говорила на китайском. Я до сих пор этого не понимаю.

Зато я понимала. Люси права. Ашлин мастерски затягивала людей в свои придуманные истории, она творила неумолимый поток, затягивавший их все глубже и глубже, тащивший к развязке, которая туманно маячила у нее в мозгу, воображаемым маяком помаргивала с далекого берега. Она так навострилась в этом, что в конце концов попалась сама. А к тому моменту, когда Люси заговорила о жене и детях Маккэнна, было слишком поздно. Ашлин уже не могла вырваться. Созданный ею поток оказался сильнее ее. Он набирал силу, глубину, пока не подхватил и не понес к тем берегам, которых она и представить не могла.

– Она вытерла заплаканное лицо о платье. О свое розовое платье, которое купила специально к этому важному дню, чтобы выглядеть очаровательно, соблазнительно и беззащитно, чтобы окончательно сразить Джо. Спустила на него двести евро, а теперь вытирала его подолом лицо, будто тряпкой. И платье, конечно, перепачкалось в косметике, туши, помаде, пудре, слезах, соплях. Аш с удивлением посмотрела на этот ужас и словно пришла в себя. Вскочила, раскричалась: «Господи, кошмар! Нужно сегодня же отдать в чистку. Джо оно очень нравится, мне без него не обойтись». Схватила салфетку и давай оттирать. Будто просто облилась чаем или еще чем. От слез и ярости и следа не осталось. Словно ничего и не было.

– А что дальше?

– Ну, я еще какое-то время уговаривала хотя бы выждать несколько дней. Надеялась, что когда потрясение слегка схлынет, Аш поймет, насколько чудовищен ее план. Да что там уговаривала, я умоляла.

Люси почти кричала. Она отбросила истерзанную сигаретную пачку, взяла себя в руки и заговорила потише:

– Но Аш меня даже не слышала. Кое-как оттерла с платья самые заметные пятна и вызвала такси. Затем встала и обняла меня, крепко-крепко. А потом шепнула прямо в ухо: «Когда я брошу его, то скажу, что это ради его же пользы». И ушла.

– И выжидать несколько дней не стала, – сказала я.

– Да, на той же неделе она с ним переспала. Я не знаю, как ей удалось заманить его в постель. Она рассказывала, что было совсем не сложно. Что она провернула все так, что он считал, будто инициатива исходит от него и это он затащил ее в койку, а не она его. Она же разыграла печаль. Беспомощные слезы, страх, что теперь он не захочет видеть ее, ведь он верен семье. Ему даже пришлось убеждать, что никакой ее вины тут нет и что он никогда ее не бросит, что брак его и так разваливается. Словом, все прошло просто идеально.

Ну насчет идеальности можно поспорить – принимая во внимание итог.

– И? Как развивались их отношения после этого?

Люси открыла пачку и вытащила сигарету, взглядом попросив у меня разрешения. Разговор давался ей все труднее. Зажав сигарету в зубах, она наклонилась к зажигалке, прикурила и продолжила:

– Для начала они перестали кататься в горы, и это было бы хорошей новостью, если бы он не заявлялся теперь домой к Аш. А это было совсем уж не хорошей новостью.

Люси бросила зажигалку на стол, глубоко затянулась.

– Как часто они виделись?

– Как и прежде. Раз в неделю. Иногда два, а то и три. У них не было определенного распорядка. Джо говорил, что ему приходится действовать по ситуации, чтобы жена ни о чем не догадалась.

– То есть жениться на Аш он не собирался, – подытожила я.

– Тогда еще нет, – мрачно ответила Люси. – Но Ашлин подводила его к этому решению. Он завел привычку покупать ей подарки. Небольшие. Китайского болванчика – кота с клетчатым бантиком, ведь на кухне у нее все в клеточку. Словом, мелочи. Жена, как я понимаю, отслеживала каждый евро и сразу заметила бы серьезные траты. Но он повторял, до чего ему хочется купить ей бриллиантовое колье и свозить в Париж, потому что она сказала, что любит путешествовать. И Аш уверяла, что это была вовсе не пустая болтовня, он говорил серьезно. А она поощряла такие разговоры, чирикала, что с детства мечтала о бриллиантовом колье, показывала фото всяких сраных парижских заведений, куда они могли бы сходить.

Я вспомнила телефонные разговоры Маккэнна с женой, ее злой голос, рвавшийся из трубки, как парни, лыбясь, изображали порку, а Маккэнн вжимал голову в плечи. Ну да, девушка, ловившая каждое его слово, ласковая и нежная, еще какой была отдушиной. А этот жуткий котик, красующийся на самом почетном месте в вылизанной кухне Ашлин…