– Со мной все в порядке.

– Ты недовольна моей скрытностью.

– Светлость, у каждого есть секреты. Я это знаю лучше многих. Но было бы мило с вашей стороны сообщить нам, что вы живы. – «Я-то думала, что справлюсь сама, потому что у меня не было выбора. А ты в это самое время была в пути и строила свои планы, не задумываясь о моих чувствах».

– Такая возможность появилась, лишь когда я добралась до военных лагерей, – заявила Ясна, – и там же мне стало очевидно, что рисковать нельзя. Я была уставшей и беззащитной. Если бы Духокровники решили меня прикончить, им не понадобилось особо утруждаться. Я решила, что если все еще несколько дней будут считать меня мертвой, это не слишком усилит их душевные страдания.

– Но прежде всего как вы вообще выжили?

– Дитя, я же инозватель.

– О, разумеется. Светлость инозватель. Вещь, которую вы так и не объяснили; слово, известное лишь самым увлеченным исследователям потаенных знаний! Это все отлично объясняет.

Ясна почему-то улыбнулась.

– Все Сияющие связаны с Шейдсмаром, – пояснила она. – Наши спрены родом оттуда, и узы сковывают нас с ними. Но мой орден обладает особой властью над перемещениями между мирами. Я смогла перейти в Шейдсмар, чтобы скрыться от своих несостоявшихся убийц.

– И это помогло избавиться от шквального ножа в груди?

– Нет, но ты, разумеется, уже поняла, до чего полезно малое количество буресвета при телесных ранах?

Конечно, Шаллан узнала и наверняка могла бы сама обо всем догадаться. Но по какой-то причине она не желала с этим смириться. Она хотела и дальше злиться на Ясну.

– Истинная сложность заключалась не в том, чтобы сбежать, но в том, чтобы вернуться, – продолжила Ясна. – Мои силы позволяют с легкостью перенестись в Шейдсмар, но вернуться в наш мир – непростой трюк. Мне пришлось найти точку перехода – место, где Шейдсмар и наш мир соприкасаются, – а это намного, намного труднее, чем можно предположить. Все равно что… карабкаться вверх по склону, при этом каждый раз оказываясь внизу.

Что ж, возможно, возвращение Ясны снимет часть бремени с плеч Шаллан. Пускай принцесса будет «светлостью Сияющей», а Шаллан… кем-нибудь другим.

– Нам надо будет еще побеседовать, – объявила Ясна. – Хочу услышать историю открытия Уритиру с твоей точки зрения. И полагаю, у тебя есть наброски с преображенными паршунами? Это о многом нам поведает. Думаю, когда-то я выразила пренебрежение в адрес твоих художественных способностей. Теперь у меня есть основания заявлять, что это было глупо с моей стороны.

– Светлость, все это не важно, – со вздохом сказала Шаллан, продолжая рисовать. – Я могу принести вам эти рисунки, и нам действительно многое надо обсудить.

Но сколько она на самом деле сможет сказать? Как Ясна отреагирует, например, на известие о том, что Шаллан пообщалась с духокровниками?

«Ты ведь на самом деле не вступила в их организацию, – напомнила Шаллан самой себе. – Фактически, ты используешь их для получения сведений». Возможно, Ясна сочтет это замечательным.

И все же Шаллан не хотелось затрагивать эту тему.

– Я чувствую себя потерянной… – пробормотала Ясна.

Шаллан оторвала взгляд от альбома и увидела, что наставница опять уставилась на колонну, разговаривая тихонько, словно сама с собой.

– Я столько лет провела, сражаясь в авангарде всего этого, – продолжила Ясна. – Но стоило один раз споткнуться – и вот мне уже с трудом удается держаться на плаву. Видения, что посещают моего дядю… восстановление Сияющих в мое отсутствие… И ветробегун. Шаллан, что ты о нем думаешь? Он такой, каким я представляла себе его орден. Но мы встречались лишь один раз, и все случилось так быстро. После долгих лет исследований на ощупь, все вышло на свет – но я по-прежнему понимаю так мало.

Шаллан вернулась к наброску. Приятно осознавать, что, несмотря на все различия между ними, кое-что общее с Ясной у нее имеется.

Жаль, что первым пунктом в списке идет неведение.

Время пришло, – сообщил Буреотец.

Вокруг Далинара все потемнело, и он оказался в месте между реальным миром и видениями. Месте, где небо было черным, а кругом простиралась равнина из камня цвета выбеленной кости. Сквозь почву просачивался дым и принимал определенные формы, которые восставали вокруг Далинара и постепенно растворялись. Обычные вещи. Кресло, ваза, камнепочка. Иногда люди.

Я ее заполучил. – Голос Буреотца заставил содрогнуться это место, вечное и безграничное. – Тайленскую королеву. Моя буря прямо сейчас достигла ее города.

– Хорошо, – сказал Далинар. – Пожалуйста, пошли ей видение.

Фэн предстояло узреть видение, в котором Сияющие рыцари падали с неба, чтобы спасти маленькую деревню от странной и чудовищной силы. Далинар хотел, чтобы она сперва увидела Сияющих, какими они были когда-то. Справедливыми защитниками.

Куда мне ее поместить? – спросил Буреотец.

– Туда же, куда ты в первый раз поместил меня, – решил Далинар. – В дом. С семьей.

А тебя?

– Я буду наблюдать, а позже поговорю с ней.

Ты должен быть частью событий, – упрямо напомнил Буреотец. – Ты должен играть чью-то роль. Так все устроено.

– Хорошо. Выбери кого-то. Но если можно, пусть Фэн увидит меня таким, какой я на самом деле, а я увижу ее. – Он пощупал меч на поясе. – И не мог бы ты оставить мне это? Не хотелось бы снова сражаться кочергой.

Буреотец раздраженно загрохотал, но не возразил. Бесконечная белая равнина потускнела и растаяла.

– Что это было за место? – поинтересовался Далинар.

Оно ненастоящее.

– Но все прочее в этих видениях реально, – возразил князь Холин. – Так почему же…

Оно ненастоящее, – твердо повторил Буреотец.

Далинар замолчал, позволяя видению захватить себя.

Я его вообразил, – пояснил Буреотец мягче, как будто признаваясь в чем-то досадном. – У каждой вещи есть душа. И когда ваза разбивается, она может умереть в физическом мире, но еще какое-то время ее душа помнит, чем она была. Поэтому все вещи умирают дважды. Последняя смерть происходит, когда люди забывают о вазе и думают только про черепки. Тогда я представляю себе, как ваза уплывает прочь и растворяется в пустоте.

Далинар еще не слышал от Буреотца чего-то столь философского. Он и не думал, что у спрена – пусть даже могучего спрена Великих бурь – бывают такие грезы.