Между тем до полной реабилитации Дэна оставались считаные недели. И Хуа уже был бессилен остановить ее. 1 июля Дэн вернулся в Пекин, где поселился в уютном переулке недалеко от знаменитого рукотворного озера Бэйхай (Северное море), прямо за Императорским дворцом Гугун. А через 15 дней, 16 июля, живой и здоровый появился среди высшего партийного руководства как участник очередного 3-го пленума ЦК десятого созыва.

На следующий же день, 17-го числа, пленум единогласно принял «Решение о восстановлении товарища Дэн Сяопина в должностях», несмотря на то что Хуа Гофэн в своем отчетном докладе, как и прежде, настаивал на «двух абсолютах». Дэна вновь сделали членом ЦК, Политбюро и Постоянного комитета, заместителем Председателя ЦК и Военного совета, а также заместителем премьера Госсовета и начальником Генерального штаба Народно-освободительной армии Китая.

Последняя в его жизни опала закончилась.

Двадцать первого июля на пленуме он произнес краткую речь, имевшую большое значение. В этом первом после реабилитации выступлении он по сути сформулировал узловое положение своей новой программы модернизации, которую обдумывал долгие годы изгнания. Как и Мао в период борьбы за новый Китай, он призвал товарищей по партии вновь повести борьбу с догматизмом. Правда, на этот раз потребовал не «китаизации» марксизма, а творческого подхода к учению самого Председателя. Горький опыт реформ 1962 года и упорядочения 1975-го, обернувшихся его (Дэна) падением, убедил его в том, что преодолеть казарменный коммунизм и модернизировать КНР можно, только «разбив духовные оковы», то есть полностью раскрепостив сознание ганьбу да и всего народа. А потому, ловко прикрывшись авторитетом покойного вождя, он напомнил собравшимся старый лозунг Мао Цзэдуна: «Искать истину в фактах».

Этот лозунг, заключавший в себе, по словам Дэна, «квинтэссенцию его [Мао] взглядов», Мао Цзэдун написал в Яньани для партийной школы при ЦК КПК в декабре 1943 года. Дэн же теперь противопоставил его «двум абсолютам». Он, правда, не сказал, кто будет решать, что есть истина, но это и так не вызывало сомнений: без ложной скромности он предложил себя, Е Цзяньина и других ветеранов в наставники Хуа Гофэну и остальным «молодым», чтобы «вести их по правильному пути!»136.

Одновременно Дэн, как и 20 лет назад, во время кампании «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», призвал всех граждан Китая «полностью» развивать демократию: «Мы должны создать политическую обстановку… при которой сочетались бы как единая воля, так и личная непринужденность, живость и бодрость, а людям позволялось бы ставить прямо любой вопрос и критиковать руководителя, на которого они в претензии»137.

Он явно рассчитывал, что демократический подъем поможет ему полностью одолеть «абсолютистов», разоблачить «культурную революцию» и тем самым утвердить свое руководящее положение в партии. Ничего нового в этом не было: точно так же вел себя Мао Цзэдун, когда хотел ослабить внутрипартийных врагов, — апеллировал к массам, требуя «демократии». Остается только удивляться, что Дэн решился вновь обратиться к людям с призывом открыто выражать свое мнение, несмотря на то что и он сам, и Мао, и другие коммунистические вожди в прошлом не раз обманывали народ псевдолиберальными лозунгами! И еще более удивительно то, что многие граждане в очередной раз восприняли его слова с энтузиазмом, будучи готовы снова попасть в ту же ловушку.

Тридцатого июля Дэн в первый раз появился на публике: большой любитель футбола, он приехал на стадион посмотреть матч между командами КНР и Гонконга. Увидев его, зрители устроили овацию. Весь стадион поднялся, горячо приветствуя нового «либерала». И Дэн, улыбаясь, тоже хлопал в ладоши. Во власть вернулся харизматичный лидер.

Седьмого августа он впервые принял зарубежного представителя — посла Корейской Народно-Демократической Республики. «Я трижды падал и трижды поднимался, — заметил он с юмором. — …В этом году мне исполняется 73. Законы природы не щадят людей, но настроение у меня бодрое, и я хочу немного поработать»138.

С 12 по 18 августа 1977 года Дэн принял участие в XI Всекитайском съезде компартии. Он рассматривался уже как третий по значению лидер в партии и государстве: после Хуа Гофэна и Е Цзяньина. Четвертым считался Ли Сяньнянь, а пятым — Ван Дунсин. Именно эти пятеро — Хуа Гофэн, вновь избранный на 1-м после съезда пленуме Председателем ЦК компартии, и остальные четверо, названные его заместителями, — вошли в состав нового Постоянного комитета Политбюро, по сути дела, коалиционного. В нем Дэн мог опираться на Е Цзяньина, а Хуа Гофэн — на Ван Дунсина. Ли Сяньнянь же тогда вел собственную игру и хотя по взглядам оставался близок к Дэну, открыто это не демонстрировал. Кое-кому из вхожих в резиденцию ЦК партии Чжуннаньхай лиц он казался «скользким»; один из дэновских спичрайтеров даже считал, что Ли «явно не любил Дэн Сяопина»139. Но кто знает наверное? Двух ветеранов многое связывало: не только борьба с «четверкой» под руководством Чжоу Эньлая, но и революционное прошлое. Так что, скорее всего, Ли просто осторожничал.

На самом съезде Дэн в присутствии более чем полутора тысяч делегатов произнес третью по значению речь — заключительную, в то время как Хуа Гофэн выступил с политическим отчетом, а Е Цзяньин — с докладом об измениях в уставе партии. Дэн вновь призвал всех раскрепощать сознание и искать истину в фактах. И заявил, что «дело и слово должны соответствовать друг другу, а теория и практика тесно соединяться»140.

Выступление Дэн Сяопина контрастировало с отчетом Хуа Гофэна. Последний хотя и объявил «культурную революцию» завершенной, сделав уступку ветеранам, но продолжал защищать ее, твердя о непогрешимости Мао. Он сказал, что прошедшая революция была всего лишь «первой» в ряду многих последующих «культурных революций» и ее «победоносное завершение… не означает конца классовой борьбы». По его словам, «борьба будет затяжной и извилистой, а временами даже очень острой. Политические революции, похожие по характеру на культурную революцию, будут иметь место в будущем еще много раз». Он, правда, призвал при этом «превратить Китай в великую, мощную и современную социалистическую державу к концу XX века», но от маоистских методов экономического развития не отошел. И даже потребовал организовать новый «всесторонний большой скачок», поклявшись к тому же «уничтожать буржуазию и все другие эксплуататорские классы по мере их появления»141. Было похоже, что именно так Хуа Гофэн и собирался модернизировать страну.

Дэн же сконцентрировался на практической работе по модернизации. Как заместитель премьера он взял на себя руководство работой в области науки и просвещения, поскольку считал это направление приоритетным. По его инициативе в партии стало меняться отношение к интеллигенции, которая при Мао третировалась как «буржуазное отребье», были восстановлены вступительные экзамены в вузах, отмененные в начале «культурной революции», и начало уделяться повышенное внимание развитию науки и техники. «Я играю роль начальника тыла, моя работа заключается в том, чтобы выискивать таланты, поддерживать ученых и учителей, доставать деньги и оборудование», — говорил Дэн142.