Глядя на горы, Харвей вдруг испугался, что Хельви слишком сильно обогнала его и теперь, наверное, уже под стенами Монтаньяра. Если он не остановит королеву до того, как ворота небесной обители закроются за ее спиной, прекрасный Монтаньяр может и не выпустить молодую женщину обратно. Деми торопил коня, но Кайлот не мог преодолеть время. Въезжая на продуваемое всеми ветрами плато, консорт боялся, что теперь, когда он преследует Хельви, чтоб вернуть ее в мир живых, Монтаньяр не захочет показаться ему.

Перевал был совершенно пустынен. Лишь слабая снежная взвесь в воздухе, колеблемая ветром, предвещала скорый буран. Деми опустил поводья и машинально упокоил ладонь на рукоятке меча. На свежем снегу перед ним ясно виднелись одинокие следы копыт. Это не были подковы Кайлота. Узкие чашеобразные отпечатки иноходца заметались белой порошей. Их Харвей узнал бы из тысячи. Следы Пенки уходили вверх по склону и обрывались, словно конь взлетел прямо с перевала или исчез, найдя дверь в другой мир.

Принц погрузился в размышления, его пальцы рассеянно теребили круглую рукоятку меча. Эмаль приятно ласкала кожу, это был подарок лорда Монтаньяра, его древнее оружие для борьбы с «могильщиками». Неожиданно Харвея обожгла догадка. Он с силой потянул клинок из ножен и, вытащив его на белый свет, вскинул над головой. Сталь сверкнула серой молнией в сгущающейся снеговой завесе, словно разрубила ее пополам. Пелена с глаз всадника спала. Меч хозяина Монтаньяра открыл ему путь в светлую обитель. Замок точно парил над склоном, его ворота были закрыты, мост над пропастью окутан клубами тумана.

Пустив Кайлота шагом, Деми въехал на мост, прекрасно понимая, что сейчас в замке его не ждут и не хотят видеть, а значит в любой момент камни под копытами коня могут растаять в воздухе, и он окажется глубоко в ущелье, дна которого не было видно. Но клинок хранил будущего короля Гранара, как талисман. Ведь вместе с Харвеем вниз полетел бы и меч.

На башнях не было часовых. Не пели трубы, как в первый раз. Веселые, беспечные обитатели Монтаньяра не встречали гостя. Замок словно насторожился и замер, ожидая грубой атаки смертного. Деми рукояткой меча постучал в дубовые ворота. Они отворились сами собой, с тяжелым натужным скрипом.

Опять пустота. Слабое, как вздох, дуновение, и перед Харвеем возник молчаливый бесплотный страж, поманивший его за собой. От чего высохли все сады Монтаньяра? Лишь колючие ветки хрустели под ногами консорта да позвякивала лошадиная уздечка.

— Ты видишь, во что превратился мой прекрасный дом от печали по раннему уходу Хельви? — Исполненная милосердной грусти улыбка лорда Монтаньяра остановила Харвея. — Спасибо, что ты пришел вернуть мне меч прямо сюда. — хозяин горной обители кивнул с невыразимой благостью, но Деми не позволил себе подчиниться его мягкой, придавливающей воле.

— Я пришел сюда вовсе не для того, чтоб вернуть твой меч. — поклонился консорт. — А для того, чтоб забрать свою жену. Ты сам сказал, что ей рано уходить!

— Но она устала. — спокойно возразил лорд Монтаньяра. — Мы взвалили на ее плечи слишком непосильный груз, — он вздохнул, — И Хельви его вынесла. В мире бывают такие светлые души… Вынесла и упала. Теперь место королевы здесь.

— Ее место рядом со мной! — закричал Деми. — Я не уеду без нее.

Вместо ответа хозяин Монтаньяра сделал гостю знак следовать за ним. Они поднялись в светлые покои, где когда-то Харвей уже побывал. Великий король Рэдрик и его нежная супруга встретили и проводили гостей к окну. Там неподвижно сидела их дочь с открытой книгой на коленях, ветер перелистывал страницы, но она не читала. Взгляд Хельви был устремлен куда-то вдаль, а лицо дышало невыразимым покоем. Кроме покоя, была усталость — полная, не оставляющая места для жизни, затаившаяся в опущенных уголках губ, в безвольно лежащих на подлокотниках кресла белых руках. У Харвея чуть не разорвалось сердце от жалости.

Он бросился к ней, упал на колени, пытался обнять, прижать к себе. Ответа не было. Опущенные ресницы королевы даже не дрогнули.

— Она не хочет уходить с тобой. — строго сказал лорд Монтаньяра. — Хельви приехала к нам сама, по своей воле. Ее раны при родах не страшнее, чем у любой женщины, но она умирает, потому что не хочет жить.

На мгновение Харвею показалось, что тонкие брови его супруги надломила боль.

— Ее место среди людей. — воскликнул он. — У нее сын, она должна…

— Она никому больше ничего не должна. — укоризненно произнес король Рэдрик, вставая за спиной у дочери и кладя руки ей на плечи. — Ты был рядом, почему ты не защитил ее от такой тяжелой ответственности?

— Я сделал все, что мог, — в отчаянии простонал Деми, — и я заберу ее отсюда во что бы то ни стало.

— Это тебе не по силам, — покачал головой лорд Монтаньяра, — надо было ловить ее в мире живых, пока она еще не добралась сюда, а здесь мои законы.

— И ты не хочешь отпустить ее обратно к людям? — взвыл, сжимая кулаки Харвей.

— Нет, — вздохнул хозяин волшебного замка, — она сама пришла сюда и пока еще вольна уйти. Но она не хочет.

Консорт снова перевел растерянный взгляд на жену.

— Почему она молчит? — спросил он. — Как будто не видит меня.

— Она все видит и слышит, — отозвался король Рэдрик, — но не может разговаривать, до тех пор пока из ее тела в Гранаре не утекла последняя капля жизни. Хельви приехала вчера. Если в течение трех дней она произнесет здесь хоть одно слово, ей придется вернуться.

Принц вновь упал к ногам жены. Он звал ее самыми нежными именами, целовал безответные руки, говорил, как любит ее, заклинал родившимся ребенком. Королева осталась безучастна. Лишь опустила веки, из-под которых катились крупные слезы, но губы Хельви даже не шевельнулись.

Под конец Харвей чуть не разрыдался сам.

— Неужели вы ни чем не можете ему помочь? — раздался в комнате новый голос, от которого консорт вздрогнул и обернулся.

— Отец?

Лорд Деми-старший в белых с золотом одеждах смотрел на него от двери.

— Ты вырос, мальчик. — улыбнулся он, протянув сыну руки.

Но принц не осмелился обнять герцога Алейна, который при последней в их жизни встрече так откровенно показал сыну, что, хотя Харвей и поступил правильно, но для него, истинного воина за свободу Сальвы, он отныне предатель.

— Отец, — повторил принц, целуя руку знаменитого Дести, — я счастлив, что вы, наконец, обрели покой в Монтаньяре.

— Покой? — Алейн Деми расхохотался также заразительно, как когда-то в детстве Харвея. — Да, малыш, вы с Хельви, пожалуй, подарили нам здесь много покоя. — его лицо стало серьезным. — Я обрел достойное меня место среди светлых сальвских владык, и этим обязан тебе. Тому, что ты вернулся в Гранар сам, а сейчас вернул туда всю Белую Сальву. — лорд потянул сына за руки, поднял его с колен и прижал к себе. — Я еще немного обязан этой бессердечной гордячке, которая все-таки вышла за тебя замуж, — он улыбнулся, — и поэтому спрашиваю: неужели всесильный, благой и пресветлый лорд Монтаньяра ничем не может им помочь?