Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глеб, я… надо спасти детей, – опускаю взгляд на Инну. У неё по щеке скатывается слеза, которую я тут же стираю большим пальцем. – Пожалуйста…
– Всё будет, нормально. Я же тебе обещал.
* * *
– Девушка… беременна… примерно двадцать минут назад началось кровотечение. Нужен гинеколог!
На руках заношу Инну в приёмное отделение местной больнички и подлетаю к регистратуре.
Девушка в белом халате, сидящая за стойкой тут же хватается за телефон. Сука, такой доисторический, что там до сих пор вместо кнопок рулетка. От вида этой допотопной аппаратуры меня снова топит паника.
Как, бл*ть они будут её лечить, если у них нет даже нормального средства связи?!
– Врач сейчас подойдёт, заполните пока бланк, – медсестра кладёт передо мной лист и ручку.
Бл*ть, я придушу сейчас эту дуру!
– Глеб, я заполню, – чувствую, как Стас сзади кладёт руку мне на плечо и сжимает его.
Продолжая удерживать Инну на руках, отхожу в сторону и заглядываю ей в лицо. Ниже стараюсь не смотреть, потому что это, мать твою, слишком даже для меня.
– Как ты, малыш? Потерпи немножко, сейчас уже врач будет.
– Глеб, я… – сглатывает, проводя языком по пересохшим губам. Прости меня…
– За что?
– За то… за то, что не смогла сохранить детей… Я знаю, что они для тебя были самым важным… Ты, наверно, никогда меня за это не сможешь простить…
Инна снова начинает плакать. И у меня от вида её слёз душа на куски разрывается.
– Что ты несёшь?! – стираю слёзы тыльной стороной ладони. – Во-первых, ты ещё никого не потеряла. И не потеряешь. А во-вторых, Инна, даже если так…
– На каталку девушку кладите, – оборачиваюсь на грубый голос врача у себя за спиной. – Сколько недель?
– Не помню! Это важно сейчас?! У неё кровотечение, причём здесь срок?!
– Важно, раз я спрашиваю.
– У меня… пятнадцать… недель, – Инна с трудом выталкивает слова, когда я укладываю её на каталку. – Многоплодная беременность.
– Медицинская карта есть с собой?
– Бл*ть, нет у нас никакой карты! – рявкаю, кидая бешеный взгляд на врача.
Тот, как ни странно, продолжает сохранять хладнокровное выражение лица и, надо отдать ему должное, действует быстро и чётко, тогда как у меня такое чувство, что я вот-вот рассыплюсь на куски.
– Как давно открылось кровотечение?
– Минут двадцать назад.
Задирает Инне рубашке и начинает аккуратно прощупывать живот.
– Боль тупая или схваткообразная?
– Я… – морщится, когда он снова надавливает. – Я не знаю… Не понимаю… В начале схватками, а сейчас, кажется… болит не переставая…
– Кать, готовь операционную. Срочно.
Кивает медсестре за стойкой и та тут же срывается с места, после чего каталку подхватывают санитары и увозят Инну по коридору.
– Глеб…
– Всё будет хорошо. Помнишь? Я пообещал…
Хватаю врача за руку, когда тот разворачивается вслед за каталкой.
– Что ей будут делать?
– Зависит от того, в каком она состоянии. Я не экстрасенс, так сходу сказать не могу. Нужно сделать узи, как минимум. Прослушать есть ли у плода сердцебиение, посмотреть есть ли раскрытие. Возможно, потребуется переливание. Возможно, кесарево… Чем быстрее я определю состояние беременной, тем больше шансов выжить и у неё и у детей.
– Мне самое главное, чтобы вы её спасли, – отпускаю руку врача и отхожу на шаг назад. – Она должна выжить. Остальное второстепенно. Это понятно?
– Понятно, – кивает.
Разворачивается и скрывается за той же дверью, куда санитары увезли Инну.
Глава 92
Инна
Мерный пикающий звук где-то сбоку – первое, что я слышу, когда открываю глаза. Правда, долго держать их открытыми не удаётся. Из-за яркого режущего света, я вновь зажмуриваю веки и делаю глубокий вдох.
Где я? Что произошло?
Воспоминания пазлами пытаются сложиться в голове единой картиной из-за чего виски начинают болезненно ныть. Ренат... Мы были в доме... Затем он хотел увезти меня в Москву... Потом появился Глеб и...
О, боже мой!
Рука машинально тянется к животу. Превозмогая резь от света, я всё же открываю глаза окончательно и чуть приподнимаюсь.
– Дети... Что с моими детьми?! Что с ними?! – хрипло спрашиваю в пустоту.
В палате, где я нахожусь, больше никого нет. Вокруг меня какие-то приборы, от одной руки идёт проводок к экрану и показывает давление и пульс.
Страшная картина реальности становится всё чётче – у меня открылось кровотечение и я потеряла детей. Я потеряла своих малышей.
Паника сдавливает горло, вызывая тошноту и болезненные спазмы.
Я не справилась, не защитила своих детей, и их больше нет.
И Глеба тоже нет, потому что без наших малышей я ему не нужна...
Сквозь шум в ушах слышу приглушённые голоса, раздающиеся из коридора. Перевожу взгляд на прикрытую дверь. Перед глазами всё плывёт от слёз и истерики, что поднимается изнутри и намеревается вырваться наружу.
Один из голосов мне не знаком. Второй точно принадлежит Глебу.
Значит, он здесь? Он всё-таки здесь?
Хочется закричать изо всех сил, позвать его и просто прижаться к тёплой груди любимого человека, но у меня нет сил. Горло пересохло, а в теле ощущается невероятная слабость и усталость.
– Как дети? – вырывает из груди сердце вопрос заданный Глебом.
Его я отчётливо слышу. Скорее всего, он говорит с врачом и хочет знать, что с малышами... Наверное, собирается уехать, если детей больше нет...
Ответ врача я, к сожалению, не слышу.
Это убивает меня.
Я хочу знать правду... Должна знать...
Сделав глубокий вдох, пытаюсь позвать Глеба. Выходит негромко – больше напоминает слабый еле слышный писк. Но, на удивление, его оказывается достаточно, чтобы дверь в палату открылась.
– Инна...
Глеб залетает внутрь вперёд врача.
Я жадно въедаюсь взглядом в его образ. Вижу плохо из-за слёз, но всё же замечаю, что выглядит он устало и в глазах стоит тревога.
– Очнулась? Ну, как ты, малыш? – Глеб осторожно садится рядом на кровать и, чуть наклонившись, берёт мои ладони в свои руки. Прижимает их к губам. Целует.
А меня трясёт от
