litbaza книги онлайнСовременная прозаАмериканский психопат - Брет Истон Эллис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 110 111 112 113 114 115 116 117 118 ... 124
Перейти на страницу:

— Мне холодно и хочется пить, и я, блядь, буду заказывать, что хочу.

— Так закажи ты, бога ради, минералку Evian или San Pellegrino, — говорю я.

СЕНДСТОУН

Мы сидим с матерью в ее личной комнате в Сендстоуне, где она теперь живет. На ней темные очки, она накачана успокоительными и все время трогает свои волосы, а я постоянно смотрю на свои руки, не сомневаясь в том, что они дрожат. Она пытается улыбнуться, спрашивая меня, что я хочу получить на Рождество. Меня не удивляет то, как много усилий требуется, чтобы поднять голову и взглянуть на нее. На мне двупуговичный костюм с V-образными лацканами (шерсть с габардином) от Gian Marco Venturi, кожаные ботинки на шнурках от Армани, галстук от Polo, носки я не уверен от кого. Сейчас примерно середина апреля.

— Ничего, — проникновенно улыбаясь, отвечаю я.

Пауза. Я нарушаю молчание вопросом:

— А ты что хочешь?

Она долго молчит, а я снова смотрю на свои руки, под ногтем большого пальца засохшая кровь, — вероятно, девушки по имени Суки, под ногтем большого пальца. Мать устало облизывает губы и говорит:

— Я не знаю. Я просто хочу, чтобы было хорошее Рождество.

Я молчу. Последний час я рассматривал свои волосы в зеркале, которое висит в комнате матери (по моему настоянию).

— У тебя несчастный вид, — внезапно произносит она.

— Это не так, — отвечаю я, коротко вздохнув.

— У тебя несчастный вид, — повторяет она, на этот раз тише. Она вновь касается ослепительно белых волос.

— Ну, у тебя тоже, — медленно говорю я, надеясь, что она больше ничего не скажет.

Она ничего не говорит. Я сижу в кресле у окна, сквозь решетки темнеет лужайка, перед солнцем проходят облака, скоро лужайка снова зазеленеет. Мать сидит на своей кровати в ночной рубашке из Bergdorf's и шлепанцах от Norma Kamali, которые я ей подарил на прошлое Рождество.

— Как прошел вечер? — спрашивает она.

— Нормально, — отвечаю я и задумываюсь.

— Сколько человек было?

— Сорок. Или пятьсот, — пожимаю я плечами. — Не знаю.

Она вновь облизывает губы, снова касается своих волос.

— Когда ты ушел?

— Не помню, — отвечаю я после долгого времени.

— В час? В два? — спрашивает она.

— Кажется, в час, — говорю я, едва не перебивая ее.

— А-а. — Она снова замолкает, поправляет темные очки, черные Ray-Ban, которые я купил ей в Bloomingdale's за двести долларов.

— Там было так себе, — бессмысленно глядя на нее, говорю я.

— Почему? — с любопытством интересуется она.

— Просто было так себе, — говорю я, вновь глядя на свою руку, на пятнышки крови под ногтем большого пальца, на фотографию отца в молодости, стоящую на ночном столике матери, рядом с детской фотографией нас с Шоном, мы оба в смокингах, и никто не улыбается. Отец на фотографии в шестипуговичном двубортном черном спортивном пиджаке, белой с широким воротничком хлопчатобумажной рубашке, в галстуке, туфлях, а в кармане — платочек; все от Brooks Brothers. Он стоит в поместье его отца в Коннектикуте рядом с одним из деревьев, выстриженном под животное, и что-то неладное у него с глазами. Это было давным-давно.

ЛУЧШИЙ ГОРОД ДЛЯ БИЗНЕСА

Дождливым утром во вторник, после тренировки в Xclusive, я заезжаю в квартиру Пола Оуэна в верхнем Вест Сайде. С тех пор, как я провел там ночь с двумя эскорт-девушками, прошел сто шестьдесят один день. Ни одного слова об обнаруженных телах не было ни в четырех городских газетах, ни в местных новостях; нет даже намека на слухи. Я дошел до того, что стал спрашивать людей — девушек на свиданиях, деловых знакомых за ужином, коллег в коридорах Pierce & Pierce, — не слышал ли кто-нибудь о двух изуродованных проститутках, найденных в квартире Пола Оуэна. Но как в некоторых кинофильмах, никто ничего не слышал и не имеет понятия, о чем я веду речь. Их волнует другое: возмутительное количество слабительного и «спида»[57], которыми теперь разбодяживают кокаин в Манхэттене, Азия в 90-х, полная невозможность заказать столик на восемь часов в «PR» — новом ресторан Тони Макмануса на Либерти Айленд, крэк. Так что я предполагаю, что тела, на самом деле, не были найдены. К тому же Кимбел тоже отправился в Лондон.

Когда я выхожу из такси, здание кажется мне иным, хотя я и не могу понять, почему. У меня по-прежнему есть ключи, украденные у Оуэна в ту ночь, когда я убил его, я вынимаю их, чтобы открыть дверь в подъезд, но они не не подходят. Вместо этого дверь открывает швейцар в форме, которого полгода назад не было, и извиняется, что замешкался. Я в замешательстве стою под дождем, потом он просит меня войти, радостно спрашивая с явным ирландским акцентом: «Ну, вы заходите или нет, вы ведь промокнете». С зонтом подмышкой я прохожу в подъезд, запихивая в карман хирургическую маску, взятую с собой от запаха. В руке у меня плейер, и я раздумываю, что мне сказать, как это сформулировать.

— Итак, чем я могу быть вам полезен, сэр? — спрашивает он.

Я не нахожу слов, — долгая, неловкая пауза, — перед тем как просто вымолвить:

— Четырнадцатый этаж, А.

Он пристально оглядывает меня, прежде чем посмотреть в свою книгу, потом, просияв, что-то отмечает.

— Ах, да, разумеется. Миссис Вулф уже наверху.

— Миссис… Вулф? — слабо улыбаюсь я.

— Да. Она агент по недвижимости, — говорит он, глядя на меня. — У вас ведь назначена встреча?

Лифтер (тоже новый) смотрит в пол, пока мы поднимаемся. Я пытаюсь вспомнить, как я шел сюда той ночью неделю назад, но понимаю, что не возвращался в квартиру после убийства девушек. Сколько стоит квартира Оуэна? — этот вопрос не перестает всплывать в моем мозгу до тех пор, пока не остается там, пульсируя. Утреннее Шоу Патти Винтерс было про людей с удаленной половиной мозга. Грудь моя словно набита льдом.

Двери лифта открываются. Я осторожно выхожу, когда они закрываются — оглядываюсь, потом иду по коридору к квартире Оуэна. Слышны голоса изнутри. Прислонившись к стене, я вздыхаю, ключи у меня в руке, я уже понимаю, что замок сменили. Пока я раздумываю, что мне делать, дрожа, глядя на свои черные туфли от A.Testoni, дверь квартиры открывается, и меня внезапно охватывает жалость к самому себе. Выходит женщина-маклер средних лет, улыбается, заглядывает в книжечку:

— Это вы у меня на одиннадцать?

— Нет, — отвечаю я.

Она говорит: «Прошу прощения» — и идет дальше по коридору, один раз, обернувшись, смотрит на меня со странным выражением лица, и исчезает за углом. Посреди стоит пара и что-то обсуждает — им лет под тридцать. На ней шерстяной жакет, шелковая блузка, шерстяные с фланелью брюки от Armani, серьги из позолоченного серебра, перчатки, в руках бутылка Evian. Он в твидовом спортивном пиджаке, кашемировом жилете, хлопчатобумажной рубашке, галстуке от Paul Stuart, через руку перекинут хлопчатобумажный плащ от Agnes B. Новые жалюзи, обшивка из воловьей кожи исчезла; но мебель, стенная живопись, стеклянный журнальный столик, стулья Thonet, черный кожаный диван — все как раньше. Телевизор с большим экраном передвинут в гостиную и включен, звук тихий, идет реклама, в которой пятна сходят с рубашки и говорят в камеру, но я хорошо помню, что я сделал с грудью Кристи, с головой одной из девушек, у которой отсутствовал нос и оба уха были отъедены, как сквозь содранное мясо на щеках и челюстях виднелись зубы, помню поток крови, заливший квартиру, вонь мертвечины, свое собственное смущение, в которое я погрузился…

1 ... 110 111 112 113 114 115 116 117 118 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?