Гид взглянул на меня. Я покачал головой:

— Ничего серьезного не приходит в голову. Извините.

Он победоносно усмехнулся:

— А между тем выход есть, и достаточно простой. В последний миг третье лицо — само или через посредников — выкрадывает у стрелка обойму с подготовленной серией. Пора уже открывать огонь — и вдруг оказывается, что нечем. Суета, время уходит… И тут от третьего лица поступает предложение: ему, мол, случайно стало известно, где именно находятся похищенные боеприпасы. И оно готово дать нужный адрес — но не даром, конечно же, а в обмен на сумму, составляющую, скажем, десять, а то и двадцать процентов той прибыли, которую стрелок (или его хозяева) собираются получить в результате операции. И такое же предложение может быть сделано и жертве: если она перехватит украденные заряды, то получит немалый выигрыш во времени — чтобы принять меры предосторожности или даже провести какую-то контратаку. При таком раскладе нет смысла производить какие-то действия против третьего лица: его, конечно, можно устранить — но вместе с ним исчезнут и сведения о местонахождении подготовленной серии. С ним можно только договориться, других способов нет. Чтобы сохранить нейтралитет и все приличия, третье лицо ведет переговоры с обеими сторонами, а когда принципиальное соглашение достигнуто — выставляет товар на продажу, причем об истинной сути товара не имеет представления никто — кроме всех трех заинтересованных сторон. И кто бы ни купил информацию — продавец остается как бы в стороне: он — в рамках закона. Нужно только, чтобы не было никаких признаков его участия в похищении пуль.

— Браво, — сказал я. — Просто и, я бы сказал, гениально. Но вам не кажется, что и в этом варианте возможны осложнения?

— Ну, — сказал он, — откровенно говоря, не вижу такой возможности…

— То, что было однажды украдено, — разве не может быть переукрадено еще раз? И тогда, кроме третьего лица, возникнет еще и какое-то четвертое. Ситуация становится на порядок сложнее, а возможность хорошего заработка — проблематичной. Нет?

Гид посмотрел на меня очень хмуро и, я бы сказал, обиженно. И после паузы проговорил уже совсем другим тоном:

— Вы, оказывается, в курсе — зачем же заставили меня распинаться…

— Не обижайтесь. Мне и в самом деле было очень интересно слушать. И я не собираюсь требовать назад ваш гонорар.

— Я надеюсь, что это останется между нами? Понимаете, заработать что-то сверх нормы всегда приятно. Здесь сам воздух такой.

— Будьте спокойны, — заверил его я.

Я не стал говорить ему, что все, рассказанное им, имело для меня куда большую ценность, чем те полета галларов, которые я ему заплатил.

— Благодарю… — пробормотал он.

— К тому же вы ничего такого мне и не сказали. Например — не назвали участвующие стороны их именами. Вот это было бы уже действительно серьезным проступком против морали Рынка.

— Да, я не назвал, — согласился он. — И если бы вы даже спросили о них…

Я знал, что он и в этом случае не сказал бы — по той простой причине, что имена эти ему не были известны. Я выяснил это, пока он разглагольствовал, — покопаться в его сознании было делом простым. Да и то, что он рассказал, не было его служебной информацией по должности, подслушал где-то или услышал случайно — и захотел блеснуть перед простаком.

— К тому же, — продолжал я, — вы пробудили во мне интерес к этому самому аукциону. Может быть, направимся туда? Возможно, там что-нибудь стоящее всплывет? Мне ведь тоже хочется заработать.

Ему не осталось ничего другого, как повиноваться. На обратном пути пришлось пройти через тот же самый контроль, не менее тщательный, чем при входе.

— Здесь-то зачем? — не удержался я от вопроса. — Ну, на входе — понятно: чтобы не проносили оружие, взрывчатку, мало ли что. А сейчас?

— Не только оружие, не только. Там и в мыслях ваших покопались — странно, что вы этого не заметили. Найди они у вас замысел — и вместо биржи оказались бы вы совсем в другом месте…

Что они прощупывали меня в тонких полях, я понятно, чувствовал — иначе грош цена была бы мне как профессионалу. Однако они не смогли углубиться, но пошли, сами того не сознавая, по тому обходному канальцу, который я им предоставил точно так же, как совсем недавно — Зендену с Повиджем, и в котором найти — кроме того, что я сам выставлял напоказ, — нельзя было совершенно ничего. Однако говорить об этом я, понятно, не стал.

— А теперь, — сказал гид наставительно, снова входя в роль, — должен предупредить вас, чтобы вы не пробовали вынести с аукциона совершенно ничего, не заплатив и не оформив, как следует. Ни в карманах, ни в памяти. Потому что и сам ассортимент того, что продается и покупается, — top secret.

— Но тут же вроде бы только свои…

— Так-то так, — пробормотал он невесело. — Вы, однако же, сами понимаете: все мы тут от святых очень далеки, добывать секреты и торговать ими — занятие не для ангелов. Мы здесь ходим по водоразделу добра и зла, по сути — мы та же специальная служба, разведка — вот-с работаем, правда, куда продуктивнее. Ну, а когда ходишь по скользкой дорожке над обрывом, недолго и сорваться. Да вы и сами, я думаю, немногим лучше, а?

— Пожалуй, — не стал я лукавить. — Что же, все правильно. Так где же пресловутый аукцион?

Здесь тоже был пристальный контроль, который я прошел благополучно, внутри же все оказалось, как у людей: небольшой зал с рядами стульев, кафедра, аукционист с молотком. Только предлагаемые лоты не выносились для показа возможным покупателям, а высвечивались на экранах — одно лишь название и краткое содержание, сам же материал оставался тайной — пока ты его не купил. Ничего удивительного: этот товар — такого рода, что украсть его — не обязательно значит вынести, часто бывает достаточно просто увидеть.

Торги уже шли. Сперва я не увидел большой разницы между этим заведением и биржей — если не считать, конечно, антуража. Но после двух-трех лотов различие сделалось ясным. Если на бирже предлагали товар, так сказать, готовый к употреблению, то есть купил — и можешь продавать в газеты, на телевидение, разведке своего мира, а может быть, и не своего, или же самому построить на этом интригу, если ты занимаешься политикой, — есть много путей реализации закрытой информации, — то здесь продавали действительно полуфабрикаты, иными словами — не тайны, а лишь пути к их получению. Вы могли купить, например, информацию о человеке, располагающем сведениями, которые вас заинтересовали, о самых удобных подступах к нему, получить его исчерпывающую биографию, круг людей, через которых можно на него воздействовать, и прочее, и прочее. Или же — обзавестись точными данными: в каком мире, городе, улице, доме и сейфе находится интересующий вас материал, как он защищен, каким способом удобнее проникнуть в хранилище, кто владеет шифром замка — так что для создания плана действий потребуются лишь незначительные уточнения. Совершенно ясно, что этот товар стоил куда дешевле: покупателю основную работу предстояло проделать самому. Но — может быть, по причине цены, а возможно, еще и потому, что такой товар, как ни странно, в мирах продать было легче, потому что (как вполголоса объяснил мне мой гид) везде в Федерации существовали сильные организации посредников, пользовавшихся наводкой и — в случае успеха — продававших информацию уже на бирже, задорого. Так или иначе, народу, явно не принадлежавшего к персоналу Рынка, на аукционе было куда больше, чем на бирже. Так что наше появление осталось незамеченным. Я послушно следовал за моим гидом, а он проворно пробрался к первым рядам, где виднелись свободные стулья.