— Жаль, что вы в своих заметках ничего не написали о контакте с ним, — продолжал Скарамуцци, постучав ногтями по какому-то предмету, лежавшему за ним на койке. — Сколько времени вы бы мне сэкономили…

Алиша увидела, что ладонь его лежит на ее ноутбуке. Сердце бешено заколотилось где-то в горле. Что он там вычитал? Она записала все, что сообщил им кардинал Амбрози. Неужели она выдала отца Рендалла, невольного шпиона в рядах Скарамуцци? Стоит ли жалеть о нем, если он все равно помогает преступнику? Но конечно, потеря такого важного источника информации станет большим ударом для Амбрози. Еще хуже то, что Скарамуцци может начать охоту на Амбрози — из мести или чтобы избавиться от врага, который слишком много знает.

— Ну ничего, — сказал Скарамуцци, вставая и забирая с собой ноутбук. — Может, там все-таки есть эти записи? Только где-нибудь спрятаны, да? Я только бегло, пока ехал сюда, просмотрел. Не было времени как следует разбираться.

— «Сюда» — это куда? Где мы находимся?

— Под Иерусалимом, в Христианском квартале. — Скарамуцци окинул взглядом подземелье, словно это прекрасный храм. — Самое подходящее место, чтобы умереть, честное слово. — Он вышел из камеры и с лязгом захлопнул решетчатую дверь. По подземелью прокатилось эхо, но еще раньше Алиша услышала, как сработал электронный замок.

Она встала на ноги, но пол поплыл под ногами, и ей пришлось снова сесть. Голова казалась наковальней. Алиша подперла ее рукой, а локоть поставила на колено.

— Почему мы? — спросила она, не глядя ему вслед.

— Агент Мур задал мне тот же самый вопрос! — Судя по голосу, его это позабавило.

— И что вы ему сказали?

— Что вы просто подвернулись под руку.

— Но ведь должен быть в этом какой-то смысл! — Алиша посмотрела на него, приподняв голову.

Скарамуцци какое-то время смотрел на нее через решетку. Потом украдкой оглянулся, размышляя или прислушиваясь, нажал на какие-то кнопки на замке — явно набор цифр. В тишине подземелья трижды прозвучал зуммер, и замок открылся. Скарамуцци вернулся на прежнее место и даже немного наклонился к Алише, словно собирался поделиться строго конфиденциальной информацией.

— Насколько я понял из ваших записок, вы понимаете, насколько деликатные отношения связывают меня со Смотрителями, — тихо произнес он.

Алиша кивнула.

— У меня есть враги даже в Совете, и они тратят немало сил и средств на то, чтобы меня дискредитировать. — Скарамуцци пожал плечами. — Я, конечно, понимаю, что все это — часть процедуры, выработанной для того, чтобы наследие досталось только тому, кому принадлежит по праву. Но мне кажется, совершенствовавшиеся веками меры предосторожности дошли до того, что даже законный наследник, чье восхождение к власти было предсказано тысячи лет назад, вряд ли сможет благополучно вступить в права.

— А законный наследник — это вы? — Алиша постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучало ехидства.

— Конечно, — поднял брови Скарамуцци. — Иисус Христос тоже открыто говорил, кто он такой, и ему тоже никто не верил. Во всяком случае, не столько людей, чтобы можно было спасти его от распятия. Вам не кажется, что если бы он приложил больше усилий, то смог бы убедить и других — тех, от кого зависела его жизнь?

— То есть фарисеев?

— Ну, фарисеев, — согласился он. — Тех, кто должен был распознать мессию. А они его просмотрели. Не признали. — Скарамуцци снова пожал плечами. — Естественно, я не хочу, чтобы та же история повторилась со мной.

— Так, значит, вы — антихрист? — спросила Алиша.

В ответ он отвесил легкий поклон.

— И вы пытаетесь их убедить. Как?

— Предъявляя соответствующие доказательства. Забытое пророчество, которое я исполнил. Так же, как Иисус исполнял пророчества и творил чудеса, доказывая, кто он такой.

Алише все труднее было сохранять спокойствие.

— И какие же чудеса вы уже сотворили?

На лице Скарамуцци отразилось некоторое разочарование, как у учителя, втолковывающего урок непонятливой ученице.

— Пока никаких. А вы знакомы с пророчествами об антихристе?

— Не со всеми; я еще только вхожу в курс дела.

— «И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми». Откровение Иоанна, глава 13. Это обо мне, это мое будущее, которого я с нетерпением жду.

«А ведь он серьезно», — вдруг поняла Алиша, посмотрев Скарамуцци в глаза. Он не лгал и не притворялся.

— Но какое отношение к этому имеем мы с Брейди?

— Ошибка Иисуса была в том, что он все делал при зрителях. Не было случая, чтобы кто-нибудь шел себе по полю и вдруг наткнулся на Иисуса, поднимающего в воздух стадо овец… просто так, для себя. — Скарамуцци покачал головой. — Не-ет, ему обязательно нужно было накормить разом пять тысяч человек или оживить Лазаря при большом скоплении скорбящих.

— И что? — спросила, не выдержав возникшей паузы, Алиша.

— А то, что из-за постоянного присутствия зрителей его чудеса выглядели неестественно. Будто они были специально инсценированы, чтобы произвести впечатление на толпу. Я уверен, что именно так решили и фарисеи. У меня ведь та же проблема. Я должен убедить свой Совет, но само действие по предъявлению доказательства, в сущности, убивает силу доказательства.

— То есть они должны найти доказательства самостоятельно, — подытожила Алиша.

— Именно. Либо свидетельства того, что я — тот, за кого себя выдаю, что довольно трудно, потому что практически пророчества давно известны всем, кто в этом заинтересован. Либо доказательства моей искренности.

— Они должны знать, что вы не аферист.

— Я знал, что вы умница, раз так далеко продвинулись в расследовании.

— Значит, быть сумасшедшим в такой ситуации лучше, чем актерствовать? — рискнула Алиша озвучить то, что пришло ей в голову.

Скарамуцци не смутился и не разозлился.

— Сумасшедший не смог бы долго продержаться в такой ситуации, под постоянным и пристальным наблюдением, — возразил он.

— А что ему держаться? Пусть наблюдают — ведь он верит в свою искренность, так что психологического давления никакого.

— Ну, тогда нам всем не мешало бы сойти с ума. Во всех остальных случаях доказательство моей искренности перед лицом единомышленников — долгий и трудный путь.

— Хорошо, продолжайте.

— Лучше всего будет, если Смотрители обнаружат, что я действую согласно пророчеству из своих собственных соображений. Причем не напоказ, потому что скрываю это от них.

Алиша только покачала головой.

— У меня есть замечательный богослов, который находит пророчества, совпадающие с моей жизнью. Он сотрудничает с теологами Смотрителей и имеет возможность подсматривать, над чем те работают. Несколько месяцев назад он принес мне пророчество, которое они обнаружили случайно. Насколько я помню, оно принадлежит предсказательнице Присцилле и звучит так: «Тот, кто унесет с собой пламя бездны, поразит нечестивца». Судя по всему, во времена Присциллы, то есть в первом веке, «унесет с собой» означало «увидит и сохранит в памяти» — такое образное выражение. «Поразит» — значит «убьет». Бездна — это, конечно, ад, а нечестивец… нечестивец — это я… Да, такие уж они, эти пророчества, — улыбнулся Скарамуцци, увидев выражение лица Алиши. — Экзегеза. Анализируется и истолковывается каждое слово в отдельности, потом в контексте собственно текста, в контексте историческом, потом в соотнесении с другими известными пророчествами. Удивительно, что в этом вообще кто-то что-то понимает и что богословы порой приходят к общему мнению. Относительно предсказания Присциллы теологи Смотрителей сейчас ищут подтверждений в пророческих писаниях и их критике — от Монтануса и Тертуллиана до символического языка пророков Даниила и Иоанна. В целом выходит, что это пророчество можно перевести на нормальный язык так: «Антихрист будет убит человеком, который видел преисподнюю».