Тут Каспар примолк, переводя дух, а горожане получили возможность обрушить на Сальватора поток брани и проклятий. Они с готовностью поверили, что во всех напастях, обрушившихся на город за последние полгода, виновен зловредный чародей, совершенно позабыв о том, что в Эсворде Сальватор появился всего несколько дней назад. Оставалось только мысленно аплодировать магистру Каспару, столь непринужденно использовавшему склонность людей все упрощать и считать источником всех своих бед одного и того же неприятного им человека. Не знаю, что чувствовал Сальватор, узнав, что его огульно обвинили в преступлениях випероморфа, волкодлака и моего непутевого ученика, но, должно быть, он был по меньшей мере раздосадован.

Тут я почувствовала, как легчайшая волна гипнотической магии прошла сквозь меня, и, оглянувшись, заметила, что несколько магистров бормочут себе под нос заклинания. Я могла ошибаться, но, по всей видимости, из памяти тех, кто присутствовал ночью в ратуше (а таковых было не столь уж много), стирались воспоминания о том, что именно произошло там после прибытия комиссии, благо столь сумбурные впечатления было очень легко подкорректировать.

Выходит, магистр Каспар решил, что истинная причина, побудившая Сальватора украсть артефакт, должна остаться неизвестной для широких кругов общественности, пусть даже ей предстояло существовать в виде неясных слухов. Я почувствовала одновременно и облегчение и тревогу. Горожане не вспомнят, что Каррен Глимминс — дочь мага-преступника. Вот бы и мне позабыть об эдакой гнусности… Но что же маги приготовили для меня?

Тут магистр Каспар подозвал меня к себе жестом, и я, застигнутая врасплох, торопливо шагнула к трибуне, заслужив недобрый взгляд бургомистра, явно огорченного таким соседством.

— И лишь самоотверженность этой юной девушки, вынужденной в одиночку противостоять столь опасному и могущественному чародею, спасла вас, жители города Эсворда, от настоящей беды. Лига Чародеев выражает ей свою глубочайшую признательность и награждает орденом Брианбарда третьей степени! — торжественно произнес мой крестный со всей серьезностью, несколько озадачив горожан, явно не разделяющих мнения Лиги в моем отношении.

Я, также опешив, вытаращилась на всамделишный орден в руках Каспара, представляющий из себя блестящую бляшку с голубенькими камушками, сверкающими на солнце. Никогда у меня не было столь дорогостоящей вещи, и я тут же принялась невольно подсчитывать в уме, сколько я выручу за камни, если на моем жизненном пути встретится неразборчивый в средствах ювелир. Каспар же торжественно прицепил орден на мою мантию, пожал мою безвольную руку и продолжал:

— Полномочная комиссия Лиги со мной во главе, прибывшая в Эсворд, помимо всего прочего, должна была решить судьбу этой мужественной девушки, жизненные обстоятельства которой были весьма непросты в силу разных причин. После долгих споров мы пришли к решению, что наилучшим выходом из сложившегося положения будет ее возвращение в Академию для дальнейшего обучения. Храбрость и талант должны быть вознаграждены! Плату за ее обучение Лига возьмет на себя, памятуя о ее неоценимых заслугах!

На этих словах он обернулся ко мне и с самым радушным видом воскликнул:

— Скажите же что-нибудь горожанам, для которых вы столько сделали, госпожа Каррен!

Я растерянно уставилась на него, но выражение глаз сердечно улыбающегося магистра тут же отрезвило меня. «Вот и все, что нужно для счастья этой простушке!» — без труда читалось в этом покровительственном и презрительном взгляде. Тут же мое волнение и страх сменились всепоглощающей досадой.

Увы, даже Каспар, относящийся ко мне лучше, нежели все остальные маги, вместе взятые, в душе также считал меня недалекой дурехой, последние остатки ума которой после вручения ордена должны были бесследно раствориться. Наверняка, по мнению магистра, мне сейчас полагалось лепетать бессвязные слова благодарности, капитулировав перед своим же расцветшим самомнением и окончательно забыв о подоплеке событий.

Как же! Из служанки я превратилась в адептку! Исполнение всех заветных мечтаний в одну секунду!

«Дорогой крестный, при всем моем почтении должна заметить, что вы так и не смогли выйти за рамки чародейской логики мышления!» — со злой обидой подумала я и решительно шагнула к трибуне. В самом деле, почему бы и не высказаться?

Эсвордцы неуверенно захлопали мне. Даже мастерства столь опытных магистров не хватило, чтобы полностью побороть заслуженную неприязнь горожан к своей поместной чародейке-самозванке. И хотя виновником всех бед теперь был объявлен Сальватор, симпатии ко мне у горожан не прибавилось.

Так я и думала.

— Достопочтенные жители Эсворда! — громко произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же проникновенно, как у моего дражайшего крестного. — Несомненно, честь, оказанная мне Лигой, столь высока, что найти подходящие слова для благодарности решительно невозможно. Да здравствует Лига Чародеев!

Это бесцветное вступление понравилось горожанам куда менее, нежели речь магистра Каспара, но аплодисменты все же стали чуть более слаженными, прибавив мне решительности.

— Однако, несмотря на всю лестность такого предложения, я хотела бы отказаться от чести быть адепткой Академии, — выпалила я страшные слова, после которых говорить стало чуть легче, ведь пути назад уже не было. — Существует человек, который также сделал многое для спасения города, и он куда более достоин того, чтобы развивать свои выдающиеся способности в стенах столь почтенного учебного заведения! Это мой помощник и ученик — Констан Гисонн, которого многие, должно быть, помнят как подмастерье кузнеца. Нет никакого сомнения в том, что Констан, честный и трудолюбивый юноша, истинный эсвордец и достойный представитель своей фамилии, имеет призвание к чародейству, которое необходимо совершенствовать. Надеюсь, вы поддержите меня в этом решении, уважаемые жители города!

Стараясь избегать взгляда магистра Каспара и вести себя непринужденно, я обернулась и жестом подозвала Констана, выглядывающего из-за спин чародеев. Видимо, смысл моих слов не сразу стал понятен моему ученику: шагнув в мою сторону, он внезапно замер на пару мгновений, затем покрылся ярко-алым румянцем, так что его уши засветились на солнце, как рубины, и, ошеломленно улыбаясь, понесся ко мне рысью, так что помост заскрипел и зашатался.

— Ах, госпожа Каррен, госпожа Каррен!.. — только и смог он произнести, заключив в объятия и закружив по помосту.

Я почувствовала, как тапки слетели у меня с ног и, как я краем глаза заметила, полетели в разные стороны: один в толпу, другой — прямиком в бургомистра. Я представила, какое зрелище сейчас открывается горожанам благодаря развевающейся во все стороны мантии, и заскрипела зубами.

— Констан, олух! — прогудела я ученику в ухо. — Поставь меня обратно! Немедленно!

Удостоившись пылких поцелуев в нос, щеку и глаз, я была возвращена за трибуну. Увиденное нашло отклик в сентиментальных душах эсвордцев, и, пока я пыталась пригладить волосы, под бурные аплодисменты и крики «Констана в чародеи!» в меня полетело несколько привядших букетиков.