В склепе пахло сыростью и гнилью. Пол покрывали потерявшие цвет листья, попавшие сюда через разбитое окно, от венков осталась лишь труха, и только Богоматерь с настенного барельефа напоминала не о тлене, а о Вечности. Что на надгробиях, врезанных в пол, уже не прочесть, хотя Леконт и знал, что упокоилась в этих стенах семья Тибо, богатого виноторговца из Прованса, лет шестьдесят назад переселившегося в столицу. Глава семьи умер незадолго до Великой войны, пережив жену и дочь, единственный сын сгинул под Верденом, не оставив даже могилы. Некоторое время сюда приходила дальняя родственница, оставившая матери ключи. Раз в год Леконт оплачивал уборку, но затем ветер разбил многоцветный витраж в окне, и в склепе воцарилась мерзость запустения.

Портфель с пистолетом спрятан именно здесь, под одним из полуистлевших венков. Чтобы его забрать, бывший учитель брал с собой портфель побольше и обязательно надевал перчатки. Так поступил и сегодня, хотя утром, за кофе, даже не думал, что поедет на кладбище. Жизнь продолжалась, в издательстве «Файар» его ждет Серж Бродски, но уже надевая пальто, старое еще со студенческих лет, он внезапно шагнул к подоконнику и открыл стоявшую там жестяную банку от печенья. Ключи от склепа…

Будний день, на кладбище, считай, никого. Не Пер-Лашез и не Монпарнас, знаменитостей раз и обчелся, и те не здесь, а возле входа. Никому нет дела до бедно одетого молодого человека с букетом осенних астр.

Симплекс прокладывал дорогу Жюдексу. Прежде чем готовить заклание нового жирного поросенка, нужно успокоить кипящую черную кровь. Навскидку, в голову, ни о чем не думая и не жалея. А потом, уже на Монмартре, за стаканом красного, радоваться тому, что родной город стал хоть немного чище. И читать газеты, выискивая очередного самодовольного аристократа.

Виконта он оставил на потом, понимая, что после того, как выпотрошит и разделает главную добычу, жизнь сразу потеряет всякий смысл. Можно идти и сдаваться первому же встреченному ажану, можно поднести холодный ствол к виску. Так и будет, но не сейчас. Кто следующий, Леконт еще не решил, три кандидатуры, все жирные, наглые, самоуверенные. Как они будут визжать под его ножом!

…Отцовские навахи! Очень жаль, что мать продала коллекцию. В детстве, когда маленький Анри оставался дома, он мог часами любоваться неярким блеском толедской стали. Сейчас у него тоже наваха, но это не то, совсем не то!

Портфель в портфель, ключи уже в кармане, перчатки можно снимать. Над черными кладбищенскими деревьями неслышно кружат черные птицы.

* * *

— Ну-у, ты понимаешь, — Серж Бродски взглянул виновато. — Сроки, сроки, Анри! Ты исчез, а мы даже договор не подписали…

Капитан Астероид улетел в самую далекую галактику. Вернется, конечно, но не раньше, чем через два-три месяца, и то, если новое издание продастся. Про злодея Жюдекса бывший учитель решил не спрашивать, но Бродски сам о нем вспомнил.

— Знаешь, кто про нашего маньяка напишет? Я напишу! А что? Идеи так и бродят, целые стада…

Улыбнулся, прищурил глаза.

— Муки! Пытки! Агония! Безумие! Ад! Как я такое люблю! Писать стану понятно, не сам, нашел одного голодного негра. Но он всего лишь Маке, Дюма-отец я — и только я! Первая книга будет называться «Жюдекс — Мертвые Глаза».

— Лучше — Мертвые Уши, — рассудил Леконт, вставая. — Успехов, Серж!

Тот тоже вскочил.

— Погоди, Анри, погоди! Думаешь, чего перед тобой распинаюсь? Я просто время тяну. Сейчас, сейчас подойдет…

И в самом деле в дверь кабинета постучали. На пороге обозначилась внушительного вида дама в богатом пальто с сумочкой из крокодиловой кожи в руках. При виде гостьи Бродски расцвел.

— Заходите, заходите, мадам Леба! Все, как обещал. Перед вами мой лучший — нет, самый лучший! — сотрудник, у него великолепный стиль и большой опыт.

Дама здороваться не спешила. Присев в кресло, извлекла из сумочки золотую сигаретницу, закурила и принялась разглядывать Леконта так пристально, словно собиралась шить ему костюм.

— Он действительно сможет? — осведомилась она через некоторое время, вволю насмотревшись. — Тема сложная, мсье Бродски, не каждому под силу.

Редактор, подскочив ближе, схватил Леконта за руку.

— Да! Конечно, да! Он будет очень стараться. Расскажете, в чем дело, или лучше мне самому?

Дама на миг задумалась, затем решительно кивнула.

— Лучше сама, слишком тема серьезная. Ее звали Бижу, она прожила всего четыре года и… Она погибла!

Анри Леконт покосился на приятеля, прикинув, что того вполне можно вставить в список Жюдекса, не вымышленного, настоящего. Муки, пытки, агонию и безумие он гарантирует.

— Я издам о ней книгу, большую книгу, мсье. На самой лучшей бумаге, в кожаной обложке, с золотым обрезом.

Бывший учитель встал. Пальто и шляпа висели на крючке возле двери. Прежде чем направиться туда, на всякий случай осведомился.

— Кошка или собака, мадам?

Гостья, достав платочек, промокнула глаза.

— Собака… Пудель… Она так звонко лаяла! Йаппе-йаппе! Йаппе-йаппе![62] Голосок, словно чистое серебро!..

Вспомнилась Жаклин с ее альбомом. А он побрезговал!

Накинул пальто, сдвинул шляпу на левое ухо.

— Очень сожалею, мадам, но моя специализация — гвинейские свинки.

И вышел, не прощаясь.

— Сюда? — не без сомнения поинтересовался доктор Фест, глядя на дубовые с бронзовой окантовкой, двери. Если верить легенде, привезены из крепости Акра, наследие крестоносцев.

— Сюда, доктор! — заверил сопровождающий, юркий молодой человек с неприятной улыбкой. — Поторопитесь, пожалуйста.

Площадь Вильгельмплац, Орденский дворец. Здание историческое, а ни разу не бывал. И неудивительно, что нормальному человеку делать в логове покойного доктора Геббельса?

За дверями обнаружился мраморный вестибюль с бюстом Колченогого в небольшой нише. Дальше тянулись широкие лестничные пролеты под красным ковром. Бывший унтер-офицер ощутил суетное любопытство. Во дворце принца Альбрехта, где сейчас руины разбирают, гнездились самые настоящие дьяволы, способные напугать весь свет. Здесь же, в Орденском дворце, бесы мелкие, юркие, очень хитрые, зато противные до невозможности.

— Второй этаж, — суфлерским шепотом подсказал сопровождающий. — Поспешите, доктор, поспешите…

Он пожал плечами и ступил на красный ковер.

* * *

Утром, выпив кофе и сбегав за газетами, доктор Иоганн Фест обнаружил некую странность, даже целых две. Хотел перепрятать пистолет, но оружия в кармане пиджака почему-то не оказалось. Удивился, начал вспоминать и внезапно понял: вчерашний день нет, не забылся, но как-то расплывается в памяти. Собирался съездить на работу, в Бранденбургский музей. Был он там? Кажется, да, вероятно, и пистолет туда отвез, в фондах можно спрятать даже гаубицу. Тогда почему не помнит? Что собирался, да, пистолет зачем-то вынимал, тоже, а дальше, если процитировать принца Датского, тишина. Что за притча?