Она слишком мала для всего, что происходит. Я вздрагиваю, качаю головой. Какое-то смутное дурное предчувствие; или это начинается мигрень, которую я себе пообещала? Как бы то ни было, я встаю и закрываю жалюзи, затем иду и отчитываюсь перед кураторами, Та-Гаххад. У меня две роли здесь, в Тайном месте, древнем пристанище морских охотников. Первая – страж пребендария Шодмер из Клады, вторая – шпионка.

* * *

– Не «Аднот», а аднот.

– То есть это не название космического корабля, а тип или класс?

– Не название и не тип звездолета или космолета. Это аднот.

– Автоматизированное устройство? Робот, разумная машина?

– Возможно. Он вещь в себе.

– Значит, его нельзя использовать для перевозки пассажиров между звездами или мирами?

Доля напряжения в голосе шестилетней девочки, которая пытается разъяснять взрослые слова и идеи – им, наверное, сотни тысяч лет, – передается мне, когда я пересказываю вопросы и ответы. Моя память, как всегда, безупречна. Я подозреваю, что именно это качество помогло заслужить эту должность на холодном юге, чтобы подслушивать, шептать и запоминать.

– Как вы себе это представляете? Ничто органическое не может пережить транспортировку со скоростью аднота.

– Пребендарий, при всем уважении, вы же ее пережили.

– Мои воспоминания. Моя личность. А тело вы сами создали. Клада огромна. Больше и старше, чем вы могли бы вообразить. Возможно, цивилизации IV типа[246] способны переносить человеческие тела в пространстве с релятивистскими скоростями – хотя я не представляю себе, зачем им это, – но мы не можем. Мы связались с вами через аднот. Если так будет проще, думайте об этой «личности Шодмер» как об элементе аднота на орбите вашего мира.

Легкий испуг. Трайнские министры иностранных дел попросили сделать паузу на несколько минут, подозвали советников и атташе. Пребендарий покачалась взад-вперед на стуле с упором для коленей, как будто умоляя, чтобы все поскорее закончилось. Я тоже этого хотела, но сперва желала бы расспросить, почему их так интересует аднот, какую пользу в нем они видят – или не видят – для своих национальных интересов. Я бы еще спросила про общество настолько огромное, что его границы растут быстрее, чем их можно нанести на карту. Попыталась бы заглянуть в самые недра полумиллионной истории. В моей голове витали вопросы, которые могли бы задать люди с сиянием звезд в глазах, а не политики, выпрашивающие голоса избирателей. За фасадом детской непоседливости пребендария я ощущала то же самое разочарование.

– Они зациклились на адноте, – замечает Кларба и делает пометку на экране наладонника. – А вдруг у них есть данные со спутников, которых нет у нас?

Вспышка тремера между братьями: в момент совместного осознания они приходят к согласию о дальнейшей стратегии. Я думаю о том, как мало у нас с Фодлой разделенных моментов. До заплыва в обеденный перерыв последним контактом оказался сумеречный проблеск: танцевальная музыка на Фестивале нового вина в Нарраване, Фодла с Адмер и Адмолой едут по переполненным улицам, высматривая место для парковки. Помню, как испугалась за гуляк в масках: Фодла всегда была ужасным водителем. Я увидела, как братья Брейнт – в роли двуединого Бога вина – катались пьяные в своих паланкинах, а молодежь гонялась за ними по площади; я ощутила запахи раскаленного свиного жира, горячего масла, древесного дыма с примесью пряных трав. Я смаковала слегка отдающий мочой привкус молодого вина из только что открытых бочонков. Я заметила, как над Часовней виноторговца взорвался фейерверк. Нарраван: осенний фестиваль. Прошел уже целый сезон. Хотя тремер не знает физических границ – Клада с ее протяженностью в тысячи световых лет еще может это проверить на практике, – разлука ему препятствует.

– Есть что-нибудь по-настоящему важное? – спрашивает Кларба, открывая на наладоннике канал связи с собственными кураторами в Далит-Тале.

– Обычная космическая трескотня о присоединении к семье Панчеловечества и тому подобное. Ничего особенного.

– Тебе не нравится этот ребенок, – замечает Кларриг.

Я пожимаю плечами.

– Не испытываю к ней неприязни; она просто заставляет меня нервничать. Вы не проводите с ней так много времени, как я. Я ее как следует изучила.

Кларриг с трудом встает и начинает возиться с чайником, чтобы сделать новую порцию мате. Судя по тому, сколько братья пьют, у них мочевые пузыри растягиваются, как кожаные мехи.

– Зато я изучил тебя, Фодаман. У тебя предубеждения относительно соло, вот в чем проблема.

– Для ребенка такое состояние противоестественно.

– Вы, ксено, сами это придумали.

Я отбрехиваюсь стандартными фразами о необходимости создать для пребендария среду, настолько похожую на ее родину, насколько мы способны таковую восстановить по Монологу.

– Ее родина здесь, Фод, – говорит Кларриг.

Он предлагает чай, но у меня есть обязанности, которые я предпочту времяпрепровождению с толстячками Та-Гаххад с их мате и планами счастливой жизни в браке. Поднимаясь по большой лестнице в Ясли, я обдумываю старое известие, раннее откровение, полученное нами еще до аднота и пребендария, во время первого контакта через радиосвязь и Монолога, который отправили с Наула, расположенного в восьмидесяти семи световых годах от нашей системы. Можно забраться куда угодно во вселенной, и повсюду повстречать один-единственный разумный вид – людей. Их будут тысячи разновидностей, но все останутся частями одной огромной семьи. Клада. Зоологический термин, таксономическая формулировка. Набор сходных видов внутри одного рода. Невзирая на все разнообразие человеческих существ, существует единственный мир, где они рождаются парами.

* * *

Сейчас ранний полдень, и мы в долине. Это любимый маршрут пребендария для прогулок, тайное место в Тайном месте. Шодмер может изрекать слова и истины как взрослая женщина, но развлекается как шестилетка. Здесь, у ручья Шибна, есть бухты с галечными пляжами и скальные бассейны, быстрины и камешки, по которым можно перейти на другой берег, а также замшелые валуны и нависающие деревья, похожие на руки и лица. Удовольствий предостаточно. В первый раз увидев, как оляпка бесстрашно нырнула в белую воду и появилась на валуне у дальнего берега, Шодмер была так ошеломлена, что я чуть не вызвала медиков, опасаясь какого-нибудь психического припадка: слишком много воспоминаний сразу. Парилка, ле́дник, старое жилище отшельника, вырубленное в скале над глубоким, темным бассейном – эти места всегда полны чудес. Каждый раз она звонит в отшельнический железный колокол. Сегодня короткий желоб, посредством которого пруд отшельника наполняется водой, гремит, а каменная чаша вся в молочной пене от тающих льдов в горах. Желоб забит сучьями и ветками; мы мрачно наблюдаем, как целое деревце кувыркается в пенистом потоке, достигает конца канала и застревает между валунами в бассейне. Она хочет его сдвинуть: если деревце не начало это путешествие по собственной воле, пусть хоть закончит свободным.

– Поток унесет тебя, как