все поняли: началось, но не то, чего ждали. Но меня лично напугало вовсе не то, что я не увидел никакого транзита, а то, что за фасадом несуществующего транзита оказалась не пустота. Там маячили очертания кое-чего другого, хорошо знакомого мне из истории. Президент тогда всех обвел вокруг пальца. Общество переклинило на «обнулении» сроков. А речь шла совершенно не об этом. Путин вывесил конституционную дымовую завесу, под прикрытием которой наметил полное переформатирование политической системы под новый идеологический проект. За многослойной пеленой пустых слов о «конституционной реновации» невозможно рассмотреть, что на самом деле происходит. Ошарашенному обывателю теперь придется, как археологу, слой за слоем снимать «конституционную лапшу» с ушей, чтобы добраться до правды.

Конституционный туман. Поспешно озвучив свои конституционные инициативы, Путин выступил в качестве конституционного спойлера, постаравшись перехватить и опошлить зреющую в недрах общества идею настоящей, а не фейковой конституционной реформы.

Потребность в такой реформе очевидна, и призывы к ней звучат уже много лет со всех сторон, в том числе и в ближайшем окружении Путина.

Потребность эта вызвана вовсе не тем, что жизнь ушла вперед и старая Конституция за ней не поспевает, как это сформулировал президент, а тем, что вследствие родовых травм, полученных действующей Конституцией при появлении на свет, усугубленных впоследствии бессистемными конституционными контрреформами, в российской политической системе образовалось множество диспропорций и перекосов, в первую очередь – в отношениях между исполнительной, законодательной и судебной властями. В этом вопросе председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, традиционно предвосхищающий своими статьями конституционные выкрутасы Кремля, выглядит значительно более откровенным и внятным, чем президент. Кстати, единственное, бесспорно, позитивное изменение, предложенное Путиным, касается именно Конституционного суда в части расширения его компетенции, так что Зорькин хотя бы что-то получил взамен урезанной независимости судей.

Послание президента создает видимость ответа на запрос общества о перераспределении полномочий между ветвями власти в пользу парламента и суда, в то время как на практике его предложения должны привести к прямо противоположному эффекту: усилить диспропорцию и укрепить президентскую вертикаль. Выглядит послание в этой части как «за здравие», но в действительности это молебен «за упокой» системы разделения властей, которая, впрочем, и так пребывала много лет в коме, имитируя конституционную жизнь.

Собственно, конкретных идей, касающихся переформатирования отношений между ветвями власти, не так много.

Во-первых, президент предлагает не согласовывать кандидатуру премьера с Думой, а утверждать ее в Думе. Это не более чем игра в слова, ловушка для простаков: по сути, это предложение в соотношении сил ничего не меняет, оно политически нейтрально. Это чистая пропаганда.

Во-вторых, президент предлагает утверждать в Думе кандидатуры вице-премьеров и министров, предлагаемых премьером. Это действительно шаг, точнее, маленький шажок в сторону парламента, поскольку президент делится с Думой частью своих полномочий: раньше и тех и других утверждал он сам. Но, сделав этот маленький шажок навстречу парламенту, Путин тут же делает два огромных шага назад.

Потому что, в-третьих и в-четвертых, Путин предлагает изменить порядок назначения силовых министров и прокуроров, что в реальной политической жизни России несопоставимо по весу с назначением экономических и прочих министров, которые, чем бы ни руководили, в реальности являются «министрами без портфеля» наподобие несчастного Абызова.

Раньше силовые министры хотя бы формально имели тот же статус, что и другие министры, и представлялись президенту для утверждения в рамках принятого ритуала премьером. Теперь с этим будет покончено – их конституционно-правовой статус приводится в соответствие с их фактическим статусом «первых среди равных». Теперь они назначаются президентом по итогам консультаций с Советом Федерации, которые носят сугубо формальный характер в силу того, что верхняя палата российского парламента с 2003 года является не избираемой, а назначаемой. Аналогичный трюк предлагается проделать и с региональными прокурорами, назначение которых будет осуществляться по той же схеме, которая предложена для силовых министров.

И то и другое новшество означает резкое укрепление передозированной конституционными анаболиками президентской вертикали власти, с лихвой компенсирующее куртуазный поклон в сторону Думы в виде предоставления ей права развлекаться назначением «министров второго сорта». Таким образом, Путин, как опытный нападающий, ложным конституционным финтом разом уложил всех защитников гражданского общества на поле и, создав у них иллюзию движения в сторону парламентской республики, побежал прямо в противоположную сторону – к псевдоконституционному самодержавию.

Легализация «понятийной конституции». Мне, как автору текста «Понятийной конституции» особенно приятно, что отдельные ее положения начинают наконец инкорпорироваться в официальную Конституцию, что сокращает дистанцию между реальным сводом правил, по которому давно живет Россия, и конституционной потемкинской деревней, которая выстроена на обочине созданного Путиным политического режима.

Президент предлагает встроить в Конституцию «Госсовет», что в переводе с конституционно-правового языка на общечеловеческий означает «впихнуть невпихуемое». Основополагающим принципом пусть и «потемкинской», но пока еще формально действующей Конституции является принцип разделения властей. Это звучит красиво, но для большинства в России так же понятно, как музыка Стравинского. Попробую объяснить.

У любого органа власти должны быть четко очерченная компетенция и профиль – исполнительный, законодательный или судебный. Все эти органы должны быть встроены в сложную систему постоянного состязания друг с другом, которое задумано с целью не дать никому из них доминировать над остальными. Можно долго спорить, плохо это или хорошо, но пока это конституционная аксиома.

И вот на эту аксиому Путин предлагает «положить» большой и красивый «Госсовет», который ни к исполнительной, ни к законодательной, ни к судебной власти в строгом смысле слова отнесен быть не может, но зато является органом выработки стратегических решений.

Конечно, люди старших поколений хорошо знают, что такое «Госсовет», – это ЦК КПСС – отфильтрованное и дистиллированное сборище номенклатурной элиты, в обычном режиме используемое для политической ратификации принятых вождями решений, а в кризисной ситуации служащее инструментом разрешения межклановых конфликтов между этими самыми вождями. По ряду намеков президента можно понять, что «Политбюро» для этого нового «ЦК КПСС» уже готово – это Совет безопасности, в котором Медведеву якобы уготована роль «секретаря по идеологии» при «генеральном секретаре» Путине и «оргсекретаре» Патрушеве.

Идея внедрить в Конституцию «Госсовет» на фоне сказанного Путиным кажется проходной и не первостепенной. Сам он спрятал ее где-то в середине послания. Но в действительности она является одной из ключевых. Это форточка, через которую в Конституцию пропихивается обратно принцип «демократического централизма», т. е. имперский принцип одноканальной, выстроенной сверху вниз персонифицированной власти. Не надо строить иллюзий – в жизни этот принцип давно возобладал.

И мы уже видим, как за «Госсоветом» в форточку лезут и все остальные «примочки» российской «понятийной конституции». Местное самоуправление в России было за последние десять лет практически выжжено напалмом. На подавление отдельных очагов сопротивления в крупных городах вроде Москвы или Екатеринбурга был истрачен огромный политический ресурс. Непонятливые муниципалы из провинции рангом пониже вроде Шестуна по-простому голодают в СИЗО. Кремлю это все надоело не меньше, чем он сам надоел обществу, и там постановили решить проблему кардинально: продлить вертикаль власти вниз до самого конца и конституционно закрепить статус местного самоуправления как части единой централизованной государственной машины.

Все это указывает на то, что никакого отношения к так называемому «транзиту власти» предложенная Путиным конституционная реформа, скорее всего, не имеет, он просто в спешном порядке завершает юридическое оформление созданной им за двадцать лет правления политической системы.

Из этого следует также, что вопрос о формах этого самого «транзита власти» остается открытым – попросту говоря, пока возможно все, никаких выводов на основании озвученных Путиным предложений по изменению Конституции сделать нельзя. Более того, предложенная конфигурация власти указывает на то, что самой вероятной формой «транзита»