где я держал на руках невесомое тело. Неприятно, ребята, чувствовать себя убийцей, уж вы мне поверьте, хотя были и объективные обстоятельства, и все прочее для утешения совести.

О том, что убийство не вписывается в мою гипотезу, я как-то не подумал...

И вот я шел по извилистой улице поселка от дома к дому и думал об одинокой женщине, дождавшейся-таки на старости лет своего пришельца. И о том думал, до чего на свете все не вовремя получается. Она, уже в годах, дождалась меня — молодого. Стало быть, разминулись мы с ней во времени, кто-то опоздал родиться, а кто-то поспешил. И все равно бы не дал я ей счастья — так не лучше ли смерть на самом взлете чувства, просветленная и прекрасная?

Я не чувствителен, честное слово, и мысли эти были совершенно не в моем духе. Берни бы сострил, что это действует климат Сентиментальной. Но посмотрел бы я на самого Берни в такой ситуации...

Улица сделала поворот, и я оказался напротив крыльца. А на том крыльце стояла женщина. Ветер шевелил ее длинные золотистые волосы.

Она увидела меня, и я увидел ее.

— Ар-тем! — воскликнула она и побежала ко мне. — Артем! Артем! Дождалась! Дождалась!

Ее полупрозрачный шарф слетел с плеч и плавно опустился на землю.

С нелепой мыслью, что все это уже было однажды, что я уже каким-то образом пережил эти минуты, я сделал несколько шагов к ней, а потом побежал, все быстрее и быстрее, пока мы не поймали друг дружку в объятия. Но я не верил своим глазам, не смел прижать ее к себе. Я трогал кончиками пальцев ее лицо, ее волосы. Это была Лиала — в расцвете зрелой красоты, пылкая и нежная, и она говорила мне невообразимо прекрасные слова, и впервые в жизни я понял стихи поэтов Сентиментальной...

Безумная гипотеза насчет обратного бега времени побеждала, но мне вдруг стало страшно, и я принялся внушать себе, что имею дело с поразительным внешним сходством, что дом Эйолы по какой-то надобности срыли, а не должны построить через несколько лет и что передо мной какая-то родственница Лиалы, а не она сама, Лиала...

— Лиала... — сказал я и не услышал собственного голоса. Но она услышала.

— Лиала, твоя Лиала, — повторила она. — Я же знала, что ты придешь! Я так ждала тебя! Я вся, вся, до последней капельки крови, посвящена тебе! Любовь моя единственная!

Я выдернул зеленую ленту из ее волос, и они рассыпались. Лиала рассмеялась. И тут я услышал шорох.

Рука сама нашла на бедре лучемет.

Но я вспомнил, кто это шел от озерного берега после каких-то загадочных ритуалов. Убивать его я никак не мог — иначе кто бы рассказал мне четыре месяца назад об этом утре?

Четыре месяца, подумал я, какая ерунда, человек не может так помолодеть за четыре месяца, тем более женщина...

Но мне было не до гипотез. Тем более я не учёный. Я привык один собирать столько фактов, что их хватает на десять лабораторий. И я отмахнулся в тот миг от умных мыслей. Я просто хотел быть счастливым, настолько счастливым, чтобы забыть про все на свете разведки и гипотезы.

И знаете, ребята, мне это удалось.

Несколько дней я прожил в домике Лиалы. Ночью перетащил туда запас продовольствия и устроил себе каникулы.

Наверно, я не умею быть счастливым. Потому что в последний из этих прекрасных дней я уже размышлял вовсю.

Похоже, что наши четыре месяца соответствовали по крайней мере десяти годам на Сентиментальной, если не пятнадцати.

Десять, рассуждал я, еще куда ни шло. Мальчишкам тогда было гораздо больше десяти. Но пятнадцать? Страшно было подумать, что в таком случае их уже не существует, ведь ни рыжему, нн смуглому на вид еще не было пятнадцати...

В том, что огородные грабители и есть Ингарт со Светозаром, я уже не сомневался.

Наступила пора действовать.

Я расконсервировал робота и в одну ночь, которую почему-то счел самой подходящей, отправился в городок.

Чертов робот при движении шумел. И не то чтобы громко шумел, но достаточно неприятно, а главное, непривычно для местных жителей. Я оставил его на окраине городка, а сам пошел к Приюту.

Моя тренированная память, невзирая на перемены в ландшафте, сразу вывела и на сухое дерево, и на дыру в заборе. Оставался только один вопрос — я ли в рассказе того оратора на скамейке выносил свертки с детьми, или произошло совпадение и кто-то другой спас непонятно от чего совершенно других ребятишек. Упоминание о браслете еще ничего не доказывало, здешние чувствительные души увлекались всякими побрякушками, и вполне могло статься, что какое-то время у мужчин были в моде браслеты.

Я забрался во двор. Подошел к тому дому, на втором этаже которого размешались «невинные крошки», если ничего не изменилось.

Мне помог случай. Привратник, услышав сигнал, распахнул ворота. Въехала повозка.

Наконец-то я увидел здешний транспорт. И изумился. Впечатление было такое, как будто при дворе Карла Великого кто-то из паладинов появился верхом на роботе. На такой штуковине не стыдно было бы проехаться по любой из цивилизованных планет. Если учесть, что одежду здешние жители ткали сами, а съестное выращивали на собственных огородах и о консервах не имели понятия, становилось как-то не по себе.

Его встретили несколько сотрудников Приюта.

— Тише! — приказал, вылезая из кабины, некто одетый совершенно не в стиле романтичности и сентиментальности. Мне даже показалось, что он вооружен.

— Мы готовы, — доложил тот из сотрудников, кто, видимо, занимал самую главную должность.

— Принимайте детей.

Из внутренности повозки ему подали спящую девочку лет трех.

— Эта?

— Да.

— Берите и следите строже. А то опять выкрадут, и придется искать по всему материку.

Девочку унесли.

— А вот новенькие. Все — с индексом «Эн-Эль».

— Сколько? — спросил сотрудник.

— Шесть.

— У нас может не хватить места.

— Не беда. Ведь мы скоро забираем у вас троих. Ну, не делайте скорбного вида. Их же никто не убивает! Вы отлично знаете, где они будут жить и чем заниматься!

— Знаем, — согласился сотрудник, и ему стали передавать из повозки свертки с малышами.

— И побольше дисциплины, — сурово посоветовал тот, чья одежда до странного напоминала мундир. — Я уважаю ваши нежные души, но проявляйте свою нежность в нерабочее время.

— Вы имеете в виду конкретные случаи? — осведомился старший из