Мне неприятно было видеть ее такой напуганной.

И кроме того, она в первый раз за всю свою жизнь пришла ко мне, чтобы сказать правду, — пусть и науськанная Нафаном, ужаснувшимся, когда он уяснил наконец, какого именно рода переломным моментом обернется устроенный Адонией пир.

Все приглашенные Адонией явились на этот пир, и Адония заколол во множестве овец и волов и тельцов у камня Зохелет, что у источника Рогель. Под навесом из белой с золотом ткани были расставлены и покрыты скатертями багряными и голубыми длинные деревянные столы. Мероприятие оказалось не лишенным изысканности, чего, однако, никак нельзя было вывести из горестного выражения, с которым Вирсавия рассказывала мне о нем. Адония советовался с Иоавом, сыном Саруиным, и с Авиафаром священником, оба они поддерживали его с самого начала и теперь тоже помогали ему. А вот Садок, тот мой священник, что помоложе, и пророк Нафан, и Ванея, сын Иодаев, не были на стороне Адонии, ну, их и не пригласили, как не пригласили ни одного из сильных мужей, все еще стоявших за меня, поскольку и те тоже Адонию не поддержали. Все это начинало смахивать на противостояние старой и новой гвардии, в котором Нафана сбросили со счетов за то, что он не додумался вовремя примазаться к нужной стороне. Кроме того, Адония пригласил на пир всех братьев своих, сыновей царя. А Соломона, брата своего, не пригласил, каковое намеренное, полное зловещего смысла упущение у многих вызвало самые дурные предчувствия. И потому Нафан посоветовал Вирсавии спасать жизнь ее и жизнь сына ее Соломона и направил ее ко мне, велев ей наклоняться и кланяться мне и ознакомить меня с подробностями происходящего.

Он даже отрепетировал с Вирсавией ее речь:

— Не клялся ли ты, господин мой царь, рабе твоей, говоря: «Сын твой Соломон будет царем после меня и он сядет на престоле моем»?

На что я ответил ей, говоря:

— Не приставай ты ко мне с этой глупостью заново. Ничего я тебе не клялся, никогда.

— Ну, а обещал ли ты, — вскинулась она, давая волю тревоге и гневу, — что сын твой Адония будет царствовать вместо тебя, пока ты еще жив?

— И этого никогда не обещал. Да чего ты дрожишь? Чем так расстроена?

— Значит, Адонии не обещал? — усмехнулась она, и видно было, сколько сил ей приходится тратить, чтобы справляться с волнением и сохранять на лице презрительное выражение преувеличенного удивления. — Почему же тогда Адония воцарился?

— Это еще что за новости? — воскликнул я, уже и сам испугавшись.

— Так ты не слышал? — насмешливо вопросила она.

— Что Адония воцарился?

— Что Адония, сын Аггифин, сделался сегодня царем в Иерусалиме?

— Что за хреновина? Это правда?

— Так господин наш Давид не знает о том? Спроси у Нафана, пророка твоего, он ожидает за дверью. И если не веришь мне, пошли Ванею, пусть он все выяснит.

Заслуживающий всяческого доверия Ванея покивал. До него тоже дошли подобные слухи.

— Он заколол множество волов, тельцов и овец, — торопливо продолжала Вирсавия, жена моя, и меня растрогал ее перепуганный вид, — и пригласил всех сыновей царских и священника Авиафара, и военачальника Иоава. За себя я не в обиде — он ни одной женщины не позвал. Но он не позвал и Соломона, раба твоего, это единственный царский сын, которого нет там. И священника Садока не позвал тоже. И Нафана, пророка, и Ванею, раба твоего.

То, что она рассказывала, начинало складываться в довольно неприятную картину.

— Но ты, господин мой, — царь, и глаза всех израильтян устремлены на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего царя после него. Иначе, боюсь, когда господин мой царь почиет с отцами своими, падет обвинение на меня и на сына моего Соломона за то, что мы оставались с тобой.

— Не может этого быть, — в замешательстве воскликнул я.

— Спроси у Нафана. Пошли туда Ванею.

— Ступай. Давай сюда Нафана. Но чтобы никаких притчей, мать твою! — рявкнул я, приветствуя появление моего пугливого пророка.

Нафан был мрачен и — для него — почти лаконичен, ибо сразу перешел к сути дела.

— Господин мой царь! — начал он, — сказал ли ты, что Адония будет царствовать после тебя и сядет на престоле твоем, не сталось ли это по воле господина моего царя, и для чего тогда ты не открыл того рабу твоему, или священнику Садоку, или хотя бы Ванее и сильным мужам, которые еще стоят за тебя, чтобы мы знали, кому нам теперь служить?

— Да разумеется нет! — с упреком воскликнул я. — Какого дьявола ты решил, будто я это сделал?

— Потому что он ныне сошел и заколол множество волов, тельцов и овец, и пригласил всех сыновей царских и военачальников и священника Авиафара, А меня, раба твоего, и священника Садока, и Ванею, сына Иодаева, и Соломона, раба твоего, не пригласил. Разве это ни о чем не свидетельствует? Спроси Ванею. Вызови призрака. Неужели тебе, чтобы понять, что происходит, непременно нужен пророк? Ибо они там празднуют. Они едят и пьют у него и говорят: «Боже, царя храни!»

— И что в этом дурного?

— Они говорят: «Боже, храни царя Адонию!»

Я аж подпрыгнул.

— Какого царя?

— Царя Адонию.

— Нет никакого царя Адонии! — заорал я.

— Уже есть, господин мой царь, если, конечно, ты не объявишь, что нет такого царя. И если ты не скажешь об этом сейчас, то сегодня уже не будет в Израиле царя Давида. Дозволь, я расскажу тебе одну притчу.

— Пошел ты со своими притчами знаешь куда? Ванею ко мне!

На сей раз Ванея пришел с исчерпывающим собранием фактов. Меня сместили, тихо-мирно уволили по старости лет, без возражений, препирательств и моего на то согласия. Отодвинули в сторону. Мой нейтралитет сыграл Адонии на руку. Это мне очень понравилось. Вирсавию они собираются взять под стражу и изолировать от общества. Это мне понравилось еще больше. Начиная с этой минуты, меня уже не нужно было уговаривать что-либо предпринять.

— Позови-ка сюда Вирсавию, — приказал я. — И постой — скажи ей, что я вспомнил обещание, которое дал ей.

Она вошла и опустилась на колени, все еще напуганная, и снова мне поклонилась.

— Теперь я отчетливо вспомнил обещание, данное мною тебе, — заявил я, даже не подмигнув, и взял лицо Вирсавии в руки, чтобы успокоить ее. — Будь уверена, Соломон, сын твой, станет царствовать после меня, и он сядет на престоле моем вместо меня, так я и сделаю это сегодня.

И я учтиво поцеловал ее поцелуем губ моих.

— Жив Господь, — начала она благодарить меня, но тут у нее перехватило горло, и я во второй раз за всю мою жизнь увидел жену мою Вирсавию плачущей, впрочем, на сей раз то были слезы счастья, — жив Господь, избавлявший душу мою от всякой беды!

Вот тогда я почувствовал, что полностью овладел ситуацией. Царь Адония? Ах ты урод недоделанный! Я тебе покажу царя Адонию, прыщ ничтожный!