— Позовите ко мне священника Садока, — скомандовал я, — пусть он, Нафан, и Ванея, и все мои сильные соберутся здесь.

Вирсавия, уже совершенно оправившаяся, добавила:

— И Соломона позовите.

— Ни в коем случае! — строго запретил я. — Не сейчас, не сейчас!

Созревший у меня план не требовал встречи с сыном.

— Посадите Соломона, сына моего, на мула моего и сведите его к Гиону. И да помажет его там Садок священник и Нафан пророк в царя над Израилем. И затрубите трубою и возгласите: «Боже, храни царя Соломона!» И сделайте это в таком месте в Гионе, откуда вас смогут услышать гости Адонии.

Вот это, как я считаю, был ход очень точный.

— Потом, — продолжал я, — проводите его назад, и он придет и сядет на престоле моем; он будет царствовать вместо меня; ему завещаю я быть вождем Израиля и Иуды.

Услышав это, Ванея, сын Иодаев, обычно столь молчаливый и сдержанный, тяжко вздохнул и сказал:

— Аминь. Да скажет так Господь Бог господина моего царя! Как был Господь Бог с господином моим царем, так да будет Он с Соломоном и да возвеличит престол его более престола господина моего царя Давида!

С минуту поразмыслив, я пришел к выводу, что на это мне возражать не стоит.

Так что Садок священник, и Нафан пророк, и Ванея, сын Иодая, и хелефеи, и фелефеи пошли и посадили Соломона на моего мула и повели его к Гиону. И взял Садок священник рог с елеем из скинии и помазал Соломона. И затрубили трубою. И долго звучал глас трубный, и весь народ восклицал: «Боже, храни царя Соломона!» И весь народ вернулся с ним в город, и играл народ на свирелях, и весьма радовался, так что земля расседалась от криков его.

И услышал это Адония и все приглашенные им, как только перестали жевать. А Иоав, заслышав звук трубный и рев, поднявшийся в городе, спросил:

— Отчего этот шум волнующегося города?

Еще он говорил, как Ионафан, быстроногий сын священника Авиафара, прибежал к Адонии с новостью и сказал:

— Воистину, господин наш царь Давид поставил Соломона царем!

Нужно ли говорить, что сильнее удивить Адонию было невозможно.

— Соломона? Моего младшего брата Соломона? Того самого, который хочет построить военно-морской флот?

— И Соломон уже сел на царском престоле, — ответил Ионафан. — Вот отчего шум, который вы слышите. Они возвратились из Гиона, радуясь, весь город так и гудит. И больше того, слуги царя приходили поздравить господина нашего царя Давида, говоря: «Бог твой да прославит имя Соломона более твоего имени и да возвеличит престол его более твоего престола». А в ответ на это, как сказывают, царь привстал на одно колено и поклонился на ложе своем.

Можете спокойно поставить на то, что вечеринка тут и закончилась, причем закончилась быстро. Все приглашенные, какие были у Адонии, испугались, и Иоав тоже, и встали, и в спешке пошли каждый своею дорогою. Адония же, опасаясь за жизнь свою, заперся в святилище, и ухватился за роги жертвенника, и поклялся, что не выйдет наружу, пока не получит от нового царя гарантий сохранения жизни. К этому времени Ванея уже расставил своих людей повсюду и пришел передать нам слова Адонии: «Пусть поклянется мне теперь царь Соломон, что он не умертвит раба своего мечом».

И Соломон ответил:

— Если он будет человеком честным, то ни один волос его не упадет на землю; если же найдется в нем лукавство, то умрет.

И не успели еще вооруженные посыльные Ванеи выбежать с этим ответом из моей спальни, как Соломон повернулся ко мне и спросил:

— Что, хорошо сказал?

— Слушай, тебе действительно так уж нужен военно-морской флот?

— А кому он мешает?

— Сказано, — одобрительно отозвалась Вирсавия, — со всею мудростью Соломоновой.

Мое прощальное слово значительно превосходило по качеству речь, которой разразился Иаков на своем смертном одре, — как благословение та никуда не годилась, а по содержанию и намерениям была совершенно невразумительной. К чему все это? — должно быть, не один раз спрашивали себя слушавшие ее двенадцать сыновей, даром что умом они в большинстве своем безусловно не отличались. Речь, произнесенная мной, была по крайности дельной.

— Вот чего я хочу от тебя, — сказал я. — Есть у тебя Семей, сын Геры Вениамитянина из Бахурима, который злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим. Ты знаешь, я не из тех, кто таит обиду. Но я хочу отомстить. Я поклялся ему Господом, говоря: «Я не умерщвлю тебя мечом».

— Мне кажется, я понял, что значит «отпустить седины», — радостно сообщил, порывшись в своих табличках, Соломон.

Я не обратил на него внимания.

— Ты не должен убивать его за то, в чем он повинен предо мной, ибо я поклялся Господом, что пощажу его. Поэтому тебе придется убить его за что-нибудь другое. Поставь перед ним условие, которое он волей-неволей нарушит, и порази его за то, что он тебя не послушался. Понял теперь? Мама тебе все объяснит. Авиафару священнику яви милосердие, хоть он и переметнулся к Адонии, ибо он терпел со мной все несчастия, какие я претерпел. Позволь ему с миром вернуться в Анафоф на поля его, ибо он человек честный. Сынам Верзеллия Галаадитянина окажи милость, чтоб они были между питающимися за твоим столом, ибо они пришли ко мне, когда я бежал от Авессалома, брата твоего. А теперь — это последнее, но не самое малое — о племяннике моем Иоаве, сыне Саруином.

Я откашливаюсь, прочищая горло, и увлажняю рот мой водой из глиняной чаши, которую Ависага заботливо протягивает мне, услышав, что голос мой хрипнет. Девочка невообразимо прекрасна и совершенна во всем. Вирсавия в зачарованном волнении склоняется ко мне из кресла, которое мы распорядились принести для нее, чтобы она могла сидеть по правую руку от Соломона.

— Ты знаешь, что сделал мне Иоав, сын Саруин, — очень сдержанно произношу я и замолкаю, дабы смысл сказанного полностью дошел до Соломона.

— Я тебе потом все объясню, — обращаясь к Соломону, торопливо вставляет Вирсавия.

— Ты знаешь и то, как поступил он с двумя вождями войска Израилева, с Авениром, сыном Нировым, и Амессаем, сыном Иеферовым, как он умертвил их и пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровью бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах своих. За то, что он сделал им, но не за то, что он сделал мне, — подчеркнуто произношу я, дабы недвусмысленно обозначить, что имею в виду прямо противоположное, — поступи с Иоавом по мудрости твоей.

— По-моему, ты хочешь сказать мне, — собрав в складки чело, предполагает Соломон, — чтобы я не отпускал седины Иоава мирно в преисподнюю.

— Забудь ты наконец про седины! — отвечаю я, возвышая голос почти до крика, потому что терпение мое подходит к концу. — Я хочу, чтобы ты прикончил Иоава. Понял? Стер сукина сына с лица земли!

— Он хочет, — переводит Соломону Вирсавия, со сладчайшей улыбкой и неисчерпаемым материнским терпением, — чтобы ты стер сукина сына с лица земли.