какие-нибудь условия?? Живите, сына растите. Единственная просьба, когда появится кто-то из моих сестренок- сразу дай мне знать.

Толик кивнул.

— Спасибо. А мы сына Ромкой назвали- и посмотрел на меня, улыбнувшись.

— Спасибо- я пожал ему руку.

— Крестным пойдешь?

Я вздохнул.

— Нельзя мне, Толь. Мне теперь обратно ни на шаг нельзя. Я теперь чуждый для родины элемент. Вот так.

Толика с семьей отправил обратно, когда народ уже начал расходиться.

И как Сева и предполагал, наши брачные ночи не состоялись.

Мы сидели с Севой возле затухающего костра в костюмах и задумчиво смотрели на тлеющие угольки.

— Что-то не везет мне с брачными ночами- вздохнул Сева.

— В первый- то раз по моей виде ничего не состоялось. Я на радостях захотел традицию соблюсти, ну и попытался Варьку на руки поднять- меня и перекосило. На скорой увезли прям с ЗАГСа. Теперь вот это… — махнул он рукой.

Я сдерживался чтобы не засмеяться во весь голос, представив эту картину.

— А ты знаешь, Рома, я счастлив. Вот вроде в жизни ничего хорошего не видел, бился как рыба об лед, и сейчас ни двора ни кола, а счастлив. Наверно правильно говорят- с милым и рай в шалаше. Дети наши скоро родятся, так что грех жаловаться. Боязно немного, вот думаю, что я могу им дать?

— Много чего Всеволод. Твои родители вроде тоже не из богатых, а что ты вспоминаешь о них?

Он закрыл глаза и тихо улыбнулся

— Улыбку мамину вспоминаю и руки. Бывало подерусь на улице, а она прижмет к себе и говорит тихонько, по макушке гладит. Папа всегда к маме уважительно, чтобы руку поднял как некоторые- ни-ни, ни в жисть! Руку ей бывало первый подаст, и платок на плечи накинет, заботился значит-он вздохнул.

— И откуда в них это? Вроде деревенские, и работали как проклятые, а вот ты спросил, мне только приятное вспомнилось.

— Сев, а ведь ты также к Варе относишься. Значит, ты от родителей хорошее взял. Вот и детям своим это передай, покажи им как нужно уметь любить, как уважать друг друга нужно, ну и знания свои тоже передай. И может через десятки лет, твои дети будут смотреть в небо и вспоминать тебя добрыми словами.

— Ты прав Рома, спасибо тебе. Пойду я пожалуй, воды ей принесу, что ли…ведра два.

* * *

Наша жизнь продолжалась. Мне с отрядом пришлось помотаться по Ажарии, разыскивая проходы и чужаков. Иногда меня охватывало отчаяние, потому как, на месте одного закрытого мной прохода, открывались неизвестных мне два. Пришлось оставлять их открытыми и просто контролировать.

Иногда я мотался до изнеможения, засыпая на ходу в буквальном смысле этого слова. Но Дора всегда была рядом и подстраховывала мой сон.

Мила тоже уставала, но мужественно держалась. Продолжая заниматься изучением своих новых возможностей, а также сбором трав и лечением. Ведь с приходом чужаков, в Ажарию пришли и новые болезни, до этого ими не виданные и не изученные, и не все болезни были безобидные. Кора помогала матери как могла, а однажды назвала меня папой.

Ух, как это было волнительно! Я обнял ее, закружил и подбросил в воздухе. Кора радостно завизжала, раскинув руки, словно птица. С тех пор от нее я не слышал своего имени, а только папа.

Живот Милы рос. Иногда я прикладывал к нему руку и тихо разговаривал, с волнением ожидая ответного толчка.

С дедом мы часто ходили на гору. Поговорить или просто помолчать, а Дора всегда сопровождала нас.

В один из дней мы как обычно собрались возле костра, возбужденно переговариваясь.

— Что происходит? — немного недоуменно спросил Сафрон.

— А что должно произойти, чтобы друзья собрались на ужин? — строго сказал я.

— Какой то ты странный, я бы сказал.

Всеволод хмыкнул.

— Не страннее Варвары. Захватила большую комнату на верхнем этаже и ставила всех нас таскать туда землю. Нормально, да?

— Варя?? — я посмотрел на нее.

— Готовь сани летом. Говорит- я там теплицу сделаю на лютень, посажу семена, а как наступят холода будем свежие овощи и зелень кушать. Вот как я решила.

— А еще Толика дожму, чтобы он нам корову сюда перетащил. И пару свиней, и уток еще не мешало бы.

— Господи- застонал Сева.

— А вы говорите, что Рома странный.

— Да, работки тут хоть отбавляй- протянул я.

— Поля засеять, сады восстановить, животноводство не мешало бы. Хватит жить на подножном корме. Я вот кстати все спросить хочу, почему все зачахло? Судя по рассказам, здесь раньше все было.

— Кого кормить, Ролан? — Сафрон пожал плечами.

— Псы приходили и выносили все съедобное, не смотря на то, что в селении куча детей. Так ажарийцы своими руками все уничтожили, чтобы Псам меньше досталось. Выжили как видишь.

— Как восстанавливать, Ролан? Подчинить себе животных могли только из рода Живоведов.

— Да что там сложного? У нас никаких таких родов нет, а в каждой деревня свой двор с животными- легкомысленно махнула рукой Варя.

— Ты главное чужих отсюда выгони, а уж остальное мы сами потихоньку наладим. Да, Всеволод?

— Это да. Работать мы привычные. Да и ажарийцы молодцы, пашут как лошади.

— Кстати и лошадок бы сюда- встрепенулась Варя.

Теперь уже я застонал.

— Прошу прощения, Глава- к нам подошел ажариец, переводя глаза с деда на меня.

Я кивнул, разрешая говорить.

— Дело в том, что животные, которых сюда перенесли- померли.

— Что?? — Варя медленно повернулась.

— Ага- кивнул тот.

— Все до единого.

— Вот тебе и ответ на наши вопросы. Нужно местное животноводство создавать, наши слабые оказались для этой местности- резюмировал я.

От Толика были неутешительные известия с земли. От Риты с Алиной не было никаких известий, и я сдерживал себя, чтобы не рвануть туда и не начать самостоятельные поиски.

А в одну из ночей ко мне вернулась память, разрывающая моё нутро от воспоминаний о моем детстве и смерти.

Три дня я не мог выйти из комнаты и никого к себе не пускал, кроме Милы. Дора же все эти дни находилась рядом со мной. Я с жадностью восстанавливал в памяти свое детство, собирая пазлы в одну общую картину. Сейчас я понимаю, как родители любили друг друга, как смотрели друг на друга, как заботились. Как меня любили…. Папа с гордостью в глазах смотрел на мои маленькие победы, и не важно что это было- мой первый шаг или первое слово. Хотя странно, как я мог запомнить это?

И только последний день их жизни я не хотел смотреть, мне было страшно и важно запомнить их живыми.